– Чем занимались ваши родители?
– Они были биологами. Прилетели на Фаон изучать местную фауну.
– Они рано умерли…
– Да, рано… Они погибли – разбились в горах. Извините, я не хочу об этом говорить.
– Это вы извините, я не должен был спрашивать.
– Вы все время спрашиваете то, что не должны…
– И вы все время мне отказываете, – вздохнул я.
– Вы родились уже здесь, на Фаоне?
– Да, через два года после того, как родители покинули Землю и переселились сюда.
– Вы решили следовать их путем – изучать внеземную биологию.
– Нет, не совсем так. Скорее благодаря Перку я увлеклась антропогенной структуралистикой, если вы знаете, что это такое…
– Вы хотите сказать, что знали Перка до прихода в Институт антропоморфологии? Но раньше вы ничего об этом не говорили.
– Меня никто не спрашивал. Перк дружил с моим отцом. Жил он в те времена здесь, неподалеку.
– Они только дружили или и работали над одним и тем же?
– Вы опять за свое… Нет, мой отец занимался планетарной биологией, Перк – антропоморфологией. Надеюсь, разницу вы понимаете…
Я решил не обращать внимание на ее сарказм.
– Мне опять приходится верить вам на слово.
– Ну почему же на слово? Остались видеозаписи, материалы исследований, хотите покажу?
– Давайте, – ответил я машинально.
– Откуда начнем? – спросила она.
– Мне все равно, – пожал я плечами, – хоть с середины.
Лора не вставая включила изображение. Я увидел панораму поселка переселенцев. Снимали летом, с высоты метров пятьсот. Белые полусферические домики ярко выделялись на фоне красно-коричневой песчаной равнины. Зелень проглядывала пятнами, в основном возле домов – японские сады на фаонский манер с обычным для нашей природы преобладанием камней. Смена кадра. Теперь снимали внутри дома. Молодые люди – мужчины, женщины – собирались отмечать какое-то торжество.
– Это на моем дне рождения, тот высокий мужчина в светлой куртке – мой отец, – пояснила Лора.
– Такой молодой… – удивился я.
– Конечно, это ведь бог знает когда снималось. Мне в тот день исполнилось три года, мы позвали соседей… Смотрите, вон я прячусь за диваном. В детстве я была очень стеснительной и всегда пряталась, когда приходили гости…
У меня чуть не выпрыгнуло сердце.
– Стойте, – закричал я, – остановите кадр, вот сейчас, рядом с вашим отцом, кто это?
Она посмотрела на меня с недоумением.
– А сами не узнаете… ах, ну да, тридцать лет прошло… Это ведь Альм Перк собственной персоной. Он немного моложе моего отца…
– Увеличьте изображение, – перебил я ее.
Я не мог поверить своим глазам. Человек, которого Лора назвала Альмом Перком, был похож на четвертого гомоида, как я – на собственное отражение. Разгадка оказалась до очевидности простой. Я вскочил с дивана и направился к двери, что вела в соседнюю комнату. Лора была проворней, за два шага до двери она обогнала меня и, широко расставив руки, преградила мне путь.
– Не надо, прошу вас, не входите, – взмолилась она.
– Не бойтесь, я не причиню ему никакого вреда, – пообещал я ей и, как можно деликатней отстранив ее, прошел в комнату.
Пятилетний мальчик сидел на ковре и учил бикадала триподу играть в настольный бильярд. Ребенок не был похож ни на Перка, ни на гомоидов, вообще ни на кого, кроме себя. То есть был обычным, нормальным ребенком. Бикадал трипода смотрелся куда экзотичнее. Мальчик обернулся, посмотрел внимательно на меня, сказал «здравствуйте» и снова занялся бикадалом. Тихо ступая, я вышел из комнаты и закрыл за собою дверь.
– Что теперь с нами будет? – дрожащим голосом спросила Лора, на глазах у нее появились слезы. Выдержка, которой позавидовал бы Вэндж, улетучилась в тот самый миг, когда она поняла, что тайна четвертого гомоида раскрыта.
– Ничего, ровным счетом ничего, – ответил я. – Абметов о мальчике ничего не знает и, надеюсь, никогда не узнает, а бояться меня вам и вовсе не стоит.
– Как вы догадались?
– Я видел голограмму гомоида, когда навешал Франкен-берга. На вид гомоиду было лет пятнадцать – двадцать – во всяком случае, так мне тогда показалось. Франкенберг изобразил свое создание таким, каким оно будет, когда вырастет. То есть таким, каким Перк выглядел тридцать лет назад. Франкенберг использовал генетический материал Перка, ведь так?
– Да, вы правы.
– И эксперимент начался шесть лет назад?
– Да, конечно, ведь мальчику пять лет. А почему вы спросили?
– Старшие гомоиды ничего не знали о нем. Тот из них, с кем я разговаривал в пещере Южного Мыса, сказал, что последние шесть лет он не покидал пещеру. Я мог бы сообразить и раньше…
– Кто еще знал о том, что Альм-младший… ну… не совсем человек, скажем так?
– Только те, кто не мог не знать: Перк, его жена и Франкенберг.
– Но не вы ..
– Нет. Перк доверил мне свою тайну уже после смерти.
– Признаться, я не совсем вас понял.
– Через неделю после его смерти я получила от него письмо.
– Письмо «до отмены»?
– Да, такое письмо, которое посылается автоматически, если адресат в течение определенного времени не отменит отправку сообщения.
– Понятно. Вы покажете мне письмо?
– Нет, я его сразу же стерла. Сами понимаете почему…
– Что было в письме?
– Перка обложили с двух… нет, с трех сторон, если считать и вас. Но про вас он тогда не знал. Он боялся, что Абметов вот-вот пронюхает про Альма-младшего. Перк не хотел его отдавать. Третий гомо-ид, Антрес, подбирался с другой стороны… Потом вдело вмешались вы.
– Да, мы подключились несколько позже. А на чьей стороне была Эмма Перк?
– Ни на чьей. Конечно, особой привязанности к мальчику она не должна была испытывать – ведь Альм-млад-ший не был ее сыном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135