Да и мне самому было совестно. Я решил взять тайм-аут.
– Ну хорошо, я подумаю, – пообещал я, – а что, Йохан без тебя никак не может?
– Может – он сегодня днем улетел. И сказал, чтобы я его догоняла.
– А когда симпозиум?
– Через две недели.
– Чего же он тогда тебя не дождался?
– Он и не должен был дожидаться. Йохан – в оргкомитете, и ему положено там быть раньше остальных. Знаешь, ты как хочешь, но я начинаю собирать вещи! – заявила она.
Татьяна не на шутку обиделась. Она наморщила нос и приготовилась хныкать. Когда она хнычет, то становится похожей на маленького грустного ежика – и ей об этом хорошо известно.
– Ладно, ежик, не плачь. – Я погладил ее по голове и поцеловал в покрасневший носик. – Придумаем что-нибудь, я обещаю.
Нужно было ее как-то отвлечь.
– Ты вчера мне про японских бабочек начала рассказывать, да уснула. Расскажи мне о них, ну пожалуйста, – попросил я ее.
– Что-то я не помню такого… ты меня ни с кем не путаешь? Когда это я тебе про бабочек рассказывала?
– Ты уже засыпала; и когда я спросил, у кого бывают бабочки, ты пробормотала что-то там про японцев.
– А, ну да… На самом деле бабочки у кого угодно бывают.
– Давай для начала остановимся на японцах.
– Ну хорошо, японцы так японцы. Ничего особенного я тебе рассказать не могу, помню только, что бабочка у них – это символ легкомыслия, брака и семейного счастья…
– Отличный набор, – восхитился я, – и главное – очень последовательный.
– Нет, стоп, я, кажется, перепутала – это у китайцев – легкомыслие, а у японцев – любовь и брак. Или нет… – она задумалась, – наверное, так: одна бабочка – это ветреность и легкомыслие, а пара – это брак, семья и все такое. Давай сейчас глянем…
И она полезла в библиотеку.
– Ты что ищешь? – спросил я.
– Японские трехстишия, хокку, там про бабочек непременно должно быть… Во, смотри, Кобаяси Исса написал…
Я посмотрел:
Порхают бабочки.
Я же по миру влачусь,
Словно пыль по дороге.
– Ясно? – спросила Татьяна.
– А что тут непонятного? Стой, вот на этот дай взглянуть. – Я не дал ей закрыть страницу.
Трепещет бабочка,
Ей больше не взлететь.
Оторвано крыло.
Подписано: Тамака Тоники.
– Хм, любопытная идея, – похвалил я, имея в виду связь со злополучным трехкрылым треугольником. Бескрылое легкомыслие – звучит не слишком осмысленно и не похоже, чтобы знак на груди у Номуры означал именно это.
– Бабочки и пыль – возрождение и смерть, вечные темы, – последовало объяснение для тупых. Я продолжал рассматривать текст, как вдруг вместо него появилась довольная Марго – компьютер решил, что Марго для нас важнее.
– Вы чего так уставились? – удивилась она.
– На твоем месте только что были стихи, – с укоризной в голосе объяснила Татьяна.
– На каком таком моем месте? А-а-а, на экране, что ли? Ну извините… Не поздновато ли для стихов? – И она хихикнула.
– Для стихов никогда не поздно, – отрезал я.
– Про что хоть стихи?
– Про бабочек, – ответили мы хором.
– Ну вы даете… почитайте и мне, что ли, – попросила она.
Татьяна уполовинила Марго – так, чтобы стал виден текст.
– Марго, ты не возражаешь, если мы тебе правое ухо подрежем? – прокомментировал я Татьянины действия.
– Режьте, оно все равно великовато – не то что левое, – разрешила она. Татьяна зачитала ей про бескрылую бабочку.
– Тоскливые стихи вы читаете… – пошмыгав носом, отозвалась Марго, – и зачем кошке такой трофей.
Никакой тайны из бабочек у меня не получилось, и я спросил ее напрямик:
– Марго, расскажи нам какую-нибудь историю про трехкрылую бабочку. Только не спрашивай зачем. Марго задумалась минуты на две, а потом выдала:
– Я где-то читала, но уже не помню где… Была такая история, произошла она давным-давно и к тому же на Земле. Одна путешественница гуляла где-то в тропиках – на Амазонке, по-моему. Сорвала она как-то раз цветок орхидеи и стала обрывать с него лепестки…
– А это еще зачем? – удивился я.
– Тогда так гадали, чет-нечет, понимаешь? У них цветы были вместо генератора случайных чисел. Ей нужно было выбрать, куда идти дальше, заблудилась она, одним словом. Так вот, на цветке сидела золотая бабочка и лепестки были тоже золотые. Путешественница оборвала бабочке крыло, перепутала с лепестком. Бабочка оказалась очень мстительной. Когда путешественница, измученная долгой дорогой, уснула, бабочка подлетела к ней и убила… Вот такая трагическая история, – подвела итог Марго.
– Ты все напутала, – возразила Татьяна, – у Эверса немного иначе… Та путешественница коллекционировала бабочек и, найдя золотую бабочку, проткнула ее иглой. А дальше было примерно так, как ты сказала.
– Ну не знаю, – странно, но Марго не хотелось спорить, – вы просили, я рассказала… Я, собственно, по другому поводу звоню. Ты на симпозиум едешь?
– А тебя почему это волнует? – поинтересовался я у Марго. Она призналась:
– Так я тоже хочу, а туда только одно свободное приглашение осталось. Ну так ты едешь? – снова спросила она.
Татьяна вопросительно посмотрела на меня. Делать было нечего, и я согласился взять Татьяну на Оркус.
– Никуда она не едет, – ответил я за Татьяну.
– Ну и чудненько! – обрадовалась корыстная Марго. – Тогда – пока!
Марго пропала. Татьяна поспешила чмокнуть меня в щеку. После столь трогательной благодарности я уже не имел права передумать.
Всю ночь я проворочался, изобретая для Ларсона самую страшную месть на свете. Впечатление от вчерашнего розыгрыша не рассеялось и к утру. Но как отомстить Лар-сону, я так и не придумал.
В этот день мне почти удалось добраться до Отдела. У самых дверей Отдела я притормозил и подумал, а за каким чертом я сюда приехал – Шефа на рабочем месте не было, от шутника Ларсона меня тошнило, Яна наверняка начнет приставать по поводу галлюцинирующего визора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135