– Фу, что ты несешь? Абметов до такой пошлости не опустится. Про тебя он вообще ни слова не сказал.
– А про тебя? – поймал я ее на слове.
– Ну, он позволил себе выразить некоторое восхищение… – Она запнулась.
– Чем? – Мне стало еще любопытнее.
– Не чем, а кем… мною, естественно!
– И?..
– И он сказал, что мои рыжие волосы и голубые глаза – это земное небо наоборот.
– Чего наоборот?
– Чго ты расчевокался? Неужели непонятно! На Земле солнце рыжее, а небо – голубое. А он сказал, что глядя на меня, теперь сомневается, не ошибся ли Создатель и не лучше ли было сделать наоборот – солнце голубым, а небо – рыжим.
– У нас на Фаоне солнце тоже рыжее, а небо, если погода хорошая, то голубое.
– Тем более непонятно, как ты сам до такого не додумался. Да где тебе… – Татьяна махнула рукой.
Я вспомнил, какие комплименты я расточал в адрес Лоры Дейч, и мне стало стыдно.
– Я исправлюсь…
– Все обещаешь да обещаешь. – Татьяна давала понять, что лимит доверия ко мне у нее исчерпан.
– На Оркус обещал взять – и взял, – оправдывался я, – ты скажи лучше, чего это Абметова на комплименты потянуло?
– От скуки, вероятно… – Татьяна нашла для Абметова оправдание.
– Кстати, ты вовсе не рыжая. Это Шлаффер рыжий, а у тебя волосы… ну золотистые, что ли…
– Тьфу, пошлятина какая! Еще скажи, что я – блондинка. Да, а кто такой Шлаффер?
– Так, тип один…
Ладно, думаю, пора сменить пластинку. Альтруистическая любовь в исполнении Абметова может подождать. А вот история с неудавшимся ограблением госпожи из соседнего номера показалась мне более чем странной. Брать у нее, судя по всему, нечего. И почему грабитель не проверил, есть ли кто-нибудь в номере или нет…
Мне стало не по себе. Страх, оставивший меня еще на Фаоне, вернулся вновь. Маленьким комочком он возник где-то внизу живота, начал подниматься и, миновав солнечное сплетение, замер. Движимый нехорошим предчувствием, я связался с Оркус-Отелем, но не через интерком, а через внешнюю сеть. Долго никто не подходил, затем, юный девичий голос спросил, что мне, собственно, надо.
– Извините, это четыреста тринадцатый?
– Смотрите куда нажимаете – это четыреста двенадцатый, – схамила девица и отключилась. Теперь все стало на свои места. Слегка успокаивало только то, что дьявольское число теперь связывает Абметова не с нами, а с нашей соседкой из двести пятьдесят третьего. Татьяна, выслушав мое объяснение, все поняла по-своему:
– Вот, я же говорила, ты даже номер не в состоянии запомнить…
– Ты не поняла, тот тип собирался обыскать наш номер, а не соседний, – растолковал я ей.
Татьяна прикрыла ладонью рот и молча опустилась на краешек кровати.
– Кто, кроме Абметова, мог знать про твои нумероло-гические изыскания?
– Никто… Хотя постой, мы как раз выходили из лифта, когда я сказала ему про шестьсот шестьдесят шесть. С нами еще человек десять выходило… Может, кто-то из них слышал.
– Теперь остается только гадать.
Я не помнил, чтобы в лифте находился кто-нибудь, похожий на меня. Если соседку вырубили цефалошокером, то ничего из ее рассказа нельзя принимать всерьез. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я принял холодный душ. Татьяна последовала моему примеру.
Лежа на кровати, я не спеша обдумывал происшествие с соседкой. В дверь позвонили. Я подумал, что это пришел вездесущий Абметов, но ошибся – в номер вошел начальник службы безопасности Бруц.
– Чем обязаны? – спросил я.
– Я вынужден задать вам несколько вопросов в связи с нападением на госпожу Бланцетти, – заявил он сухо и официально.
– А кто такая госпожа Бланцетти? – снова спросил я, впрочем, понимая, что речь идет о соседке.
– Постоялица из двести пятьдесят третьего номера.
– С ней все в порядке? – поинтересовалась Татьяна. После душа наряд на ней был довольно легкомысленный, и Бруц никак не мог сосредоточиться.
– И да и нет, – уклончиво ответил он. – Ее здоровье вне опасности, но вот память… Очевидно, ее поразили цефалошокером или подобным ему оружием.
– Понятно, но нас-то это как касается?
– Мы проверили ваше алиби и считайте, что его у вас нет, – господин Абметов был вынужден признать, что во время завтрака вы выходили. На дверях ее номера есть только ваши следы и следы самой госпожи Бланцетти. Выводы делайте сами…
– Ну и что? – возмутился я. – Вам же сказали, что вчера я помог ей открыть дверь.
– И заодно просканировали замок, – предположил Бруц.
– Вранье, – ответил я.
– Чушь собачья, – поддержала меня Татьяна.
– Не знаю, не знаю, – вздохнул Бруц, глядя в разрез Татьяниного платья.
– Если не знаете, то тогда оставьте нас в покое, – взвилась Татьяна. Разрез на платье еще больше расширился и Бруц забыл, зачем пришел. Он спросил:
– С какой целью вы приехали на Оркус?
– Ограбить первого попавшегося соседа по номеру, – огрызнулся я.
– Ну почему же первого попавшегося, – деликатно возразил Бруц, – вы же специально попросили этот номер.
Крыть мне было нечем. Рассказывать про сумму номеров было бы глупо, тем более что она оказалась вовсе не той, что требовалась.
– Для нас число двести пятьдесят четыре – счастливое, – нашлась Татьяна, – и попробуйте докажите, что это не так.
А что тут доказывать, думаю я, оно и вправду оказалось несчастливым. Хотя нет, все же счастливым – ведь ворвались не к нам, а к соседям. Ход мысли у Бруца был примерно такой же, как у меня.
– Ваш друг попал в скверную историю, – сказал он Татьяне, – а это, согласитесь, уже – несчастье.
Когда убили Перка, я попал в число подозреваемых. История повторяется, но теперь как фарс: я ограбил какую-то Бланцетти. Мне надоело спорить с Бруцем, и я ударил тяжелой артиллерией:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135