К дороге двумя стенами подступала рожь. Вот это первой бригады. За ним — Федора Веткина. Дальше идет лен. Это лен Лены. И ему кажется, у Лены, которая завтра будет его женой, лен лучше всех.
Яков улыбнулся и свернул к реке. Шолга, обогнув густые заросли краснотала, выплеснула на правый берег желтую песчаную косу и бросилась к Огонькову, зажав его в полукольцо голубой подковой.
Сегодня река показалась шире и красивей. Длинный земляной вал перегораживал ее, только для прохода осталась узенькая горловина; здесь вода билась о крутой-глинистый берег, кипела, пенилась.
Вал был высок, но люди все еще подсыпали землю. На противоположном берегу, где виднелся подрубленный ивняк, колхозники выкатывали из запани на берег бревна.
Плотники стучали топорами, возводили береговой устой. Поодаль, у раскидистой старой сосны, достраивался дом, — будущая столовая и общежитие для строителей. Под осень на стройку электростанции должны будут собраться полтысячи человек.
Откуда ни возьмись выскочил Костя Рассохин и, приложив руку к голове, по-армейски подчеркнуто отрапортовал:
— Товарищ бригадир стройки, докладываю: на перемычку вышли всем составом. Кое-кого с запани сняли.
— Вольно, товарищ помощник, — шутливо оборвал Яков. — Без доклада вижу — паводка боишься.
— В верховьях дожди, товарищ бригадир. Только-инженера почему-то долго нет, — и, взглянув на Якова, Костя спохватился, отдернул руку от головы. — Да ты слушай — проваливай-ка отсюда! Эх бы, мне такую невесту — никакой бы черт сегодня не привязал сюда. Да ну тебя, Яшка... проваливай!
Через полчаса Яков влетел в распахнутые ворота. Жеребец, приминая густую траву, подернутую утренней росой, прошелся по двору и остановился у крыльца, дробя землю копытами. Соскочив с коня, Яков кинул поводья и принялся ножницами подравнивать гриву.
Хлопоча около жеребца, он старался быть серьезным, но нет-нет, да по загорелому лицу пробежит улыбка.
От отчима не ускользает и это.
— Может, в коренник Орлика запряжем, а Воронка в пристяжную? Все же поспокойнее тот, — выйдя на крыльцо и беря жеребца за уздечку, спросил Андрей.
— Пожалуй, Орлик лучше пойдет в корню, — согласился Яков. Выглянула из окна и Кузьмовна, полю-бовалась сыном, окликнула:
— Смотри, не забудь, Яша, заверни к Виктору Ильичу! Зови с Надеждой Ивановной. Чтобы обязательно приезжали. Так и накажи — обязательно.
— И насчет проекта выведай. Не замариновали бы в области, — стараясь придать разговору больше деловитости, добавил Андрей Петрович. — Ну, и в воскресенье милости, мол, просим.
Кузьмовна долго смотрела на сына. Хотя он был и высокий и ладный, с темным, шоколадного цвета лицом, но ей он казался по-прежнему мальчиком. Может быть,. это оттого, что не успевшие отрасти волосы все еще торчали по-мальчишески шершавым ежиком.
На душе матери было радостно и в то же время тревожно: «Кто знает, придет невестка, как-то сложится жизнь в семье».
Привязав Орлика к выкрашенной в голубую краску ограде, Яков взбежал на крыльцо райкома партии. Он встречался с секретарем райкома Ермаковым один раз,.
мо слышал о нем много хорошего от отчима. В прием-мой Яков по привычке одернул.белую вышитую рубашку, пригладил непослушный ежик и только хотел постучаться, как из кабинета вышел сам Ермаков, низень-кий, коренастый в аккуратно пригнанной серой гимнастерке, в такого же цвета галифе, заправленных в легкие хромовые сапоги. На вид ему было не больше тридцати пяти, но на макушке уже просвечивала пле-шина.
— А-а, легок на помине, — воскликнул Ермаков. — Вот тебя, дорогой, мне и надо, — и, ласково взглянув на Якова своими большими серыми глазами, ввел его в просторный, уютно обставленный недорогой мебелью кабинет. — Что-то ты, братец, сегодня наряден? Рубашка в колосках. Я только в женихах в такой ходил. Впрочем...
— Я, Виктор Ильич, к вам как раз по этому делу и забежал...
— Знаю, что не гидростанция у тебя на уме. Мне говорили. Ну что ж, передай Андрею Петровичу — приеду. Вместе с Надеждой Ивановной приеду. Гулять так гулять, — и он, смеясь, похлопал по плечу Якова.
Потом прошелся по узенькой малиновой дорожке, привычно провел руками по широкому скрипящему ремню, собирая складки гимнастерки.
Взгляд слегка прищуренных глаз сейчас уже был не лукав, а тверд.
— Как жаль, что вы не были вчера у нас. Вам, бригадиру межколхозной стройки, интересно было бы поприсутствовать на собрании...
Он развернул разукрашенную разными пометками карту и ткнул пальцем в середину, где играл пробившийся из-за окна через густую листву тополей солнечный зайчик.
— Вот смотрите сюда, — и секретарь склонился над картой. — Вот наш район. За два-три года все деревни электрифицировать надо. Загудят моторы, пилорамы.
— Только бы, Виктор Ильич, поднять людей. Инженера ждем — не дождемся. Опять же с этим кольцеванием. Трудное дело.
— Без труда, дорогой мой, не вытянешь рыбку из пруда. Я говорил с обкомом. Обещают транспортеры под-
бросить, бетономешалки, дизель-копер. А насчет инженера мы сейчас справимся.
Ермаков взял трубку телефона и попросил поскорее вызвать город.
— Пчелинцева я знаю давно, — усаживаясь поудобнее, опять заговорил он. — Вместе в Архангельске работали. Я поехал в числе двадцатипятитысячников в деревню, а он — на рабфак.
Вскоре позвонили с телефонной станции.
— Скажите, пожалуйста, когда приедет инженер Пчелинцев? — спросил Ермаков. — Соедините с ним, — он улыбнулся, около глаз обозначились маленькие, отходящие к вискам морщинки. — Здравствуй, инженер! Ермаков говорит. Виктор... Не узнаешь, братец? Да, давненько не встречались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110