Рита, взяв котелки, пошла за водой. Опустившийся туман густой пеленой закрыл ближние островки, словно они потонули совсем, и только слышалось многоголосое кваканье лягушек. Рита зачерпнула воды и услышала позади себя чьи-то шаги; оглянулась — и увидела Заовражного. Он был высок и худ, на бледном лице, заросшем густой рыжей бородой, блестели воспаленные глаза и, казалось, они о чем-то умоляли ее...
— Рита, ты знаешь, что я хотел тебе сказать, я, кажется... кажется, заболел, — сказал он чуть слышно упавшим голосом, в котором, как показалось ей, были и
обида, и раскаяние, и чувство какой-то неотвратимой беды.
Рита вытерла руку и дотронулась тыльной стороной до его, по-прежнему еще красивого, обрамленного пышными волосами лба.
— Думаю, нельзя ли... нельзя ли остаться здесь, с вами... Ведь желающих идти много... найдется.,.
Лицо Риты помрачнело, и он невольно замолчал.
— Испугался?
— Нет, не испугался.
— Врешь, Юрий.
Рита презрительно усмехнулась.
— Оставайся, я пойду, — она повернулась и пошла от него прочь.
Утром партизаны под прикрытием густого тумана, увязая в жидком иле, направились на юго-восток, где, считали, было легче прорвать цепь противника. Рита шла рядом с Яковом. Славчук не разрешал ей идти на прорыв, но Рита упросила и сейчас не жалела; у всех чувствовался внутренний подъем, каждый был уверен, что вражеское кольцо будет прорвано, и они наконец-то выйдут из засады и помогут выбраться остальным. Вскоре послышался незнакомый чужой разговор. Все насторожились. Рита увидела перед собой группу немецких солдат. Показалось, что они все целятся в нее, — и она, -словно желая опередить их, первой дала очередь из автомата. Яков вырвался вперед и, размахнувшись, кинул гранату. Секунда и — взрыв, — вверх взлетели куски дерева, какие-то пестрые клочья... Правее разнеслось «ура» — и вот они уже на бревнах, — первое кольцо прорвано. Партизаны двинулись дальше. Яков видел, как впереди его упал Колька Бадунь, сунулся в грязь Вася Кошелев — партизанский гармонист, — но сейчас некогда задерживаться, вперед, только вперед на прорыв!.. И вот они лицом к лицу с врагом; короткая рукопашная схватка, крик, шум, хряст железа, крепкая ругань — и немцы не выдержали, бросились к редкому березняку.
«А где же Рита? Где Рита?»
Яков оглянулся.
Но в это время оправа, заполняя лощину, показались немцы, их было в несколько раз больше партизан, и в тот же миг где-то в стороне послышался треск пулемета.
Силы партизан с каждой минутой слабели, у многих уже не было патронов и, прижатые со всех сторон к воде, они стали отступать. Яков, отстреливаясь, бежал к бревнам и среди трупов заметил Риту, лежавшую на земле.
Обливаясь кровью, она умоляла пристрелить ее. Яков, не обращая внимания на просьбы, приподнял ее, хотел взвалить на себя и нести, но было уже поздно — из-за кустов выбежали немцы и бросились к нему. Яков пробовал сопротивляться, но три немецких солдата навалились на него и, обезоружив, скрутили руки.
Немецкий офицер с усиками под фасон своего фюрера распорядился: «Пленного русс отвести в штаб на допрос, а раненую русскую девку пристрелить». Распорядился, щелкнул рукой по хрустящей кожаной кобуре и ушел.
Два солдата, оставшись в качестве конвоиров, — один худосочный и злой, другой пожилой, низенький, крепкого телосложения, с осторожными крестьянскими голубыми глазами, — переглянулись и что-то сказали друг другу по-немецки. Потом пожилой шагнул к Рите и, ткнув ее в плечо стволом автомата, велел встать. Рита с трудом поднялась и еле держалась на ногах. Пожилой солдат сказал Якову, что хотя господин офицер и приказал прикончить партизанку, но они с Гансом решили не делать этого, а отвести пленных в штаб. Он тут же пояснил, что он сам в первую мировую войну был у русских в плену, русские не вешали и не казнили, и теперь на старости лет у него не поднимается рука стрелять в раненого беззащитного человека'. У солдата настроение было явно не воинственное. Угар первых лет войны у немцев давно прошел, и война ничего хорошего им не сулила, тем более — этому крестьянину, одетому в кургузую, давно осточертевшую ему шинель. Но военная служба для немца есть служба, — и солдаты, взяв наперевес измазанные грязью автоматы, повели Якова и Риту в штаб: там разберутся, как поступить с ними.
Часа через полтора, когда они отошли километра два, из-за поворота неожиданно показалась группа немецких солдат. Яков удивился: солдаты шли без оружия, в расстегнутых, без ремней, шинелях, а сзади их с автоматами человек пять русских. Еще не все понимая, Яков сжал Ритину руку и что-то сказал ей, но, высокий солдат ~ конвоир, вышагивавший рядом по обочине дороги, при-
крикнул — русские пленные в пути следования не должны разговаривать. И вот, группа немецких солдат, конвоируемая русскими в тыл, и двое русских, сопровождаемые немецкими солдатами в штаб, которого уже не существовало, поравнялись.
— Эй, вы, — крикнул кто-то по-русски из немецких пленных, — давай с нами. В кошеле сидим...
Только теперь два немецких солдата, сопровождавшие Якова и Риту, поняли, что они сами окружены советскими войсками.
— Отвоевались, пусть господин фюрер воюет, — сказал по-немецки пожилой солдат и передал винтовку Якову, — держи, руссишь, — и под общее оживление присоединился к колонне пленных.
Высокий остолбенел и несколько минут колебался, не зная, как ему поступить. Потом, крепко по-русски выругался, хватил свою винтовку о камень и, кинув обломки: в канаву, последовал примеру товарища.
Больных и раненых партизан, в том числе и Риту отправили в госпиталь, а всех остальных вывезли на отдых в местечко Еловое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110