— Фаня, голубушка, разыщи молодицу-то как-нибудь,— попросила старуха. — Я ведь с внуком сижу... А то бы сама сбегала на почту, да как вот с ним-то быть...
Фаина взяла телеграмму и в тот же день отправилась на почту, чтобы вызвать по телефону лесопункт и переговорить с Еленой. Но Елены в конторе не оказалось — она была на делянке, и Фаина попросила срочно известить Елену о приезде Виктора Ильича.
О телеграмме Елена узнала только под вечер, когда вернулась из лесу в контору лесопункта.
«Как же быть, сумею ли я поспеть, ведь поезд приходит на станцию рано утром, — подумала она, одновременно и радуясь, и тревожась. — Надо ехать, ехать, сейчас же, немедленно». Наскоро собравшись и простившись с Рудостойкой, Елена выехала и под утро была уже на станции.
Поезд только-только пришел, и пассажиры, выйдя из вагонов, толпились на перроне. Среди бараньих дубленых полушубков и стеганых ватников мелькали армейские шинели, — и Елена, приглядываясь к людям, надеялась увидеть Виктора Ильича. Она прошла по перрону, заглянула в вокзал — нигде его не было. «Неужели не приехал?» — с тревогой подумала она и, оглянувшись, увидела, как из вагона выходила проводница — в руках она держала большого, разрисованного масляной краской деревянного коня. Игрушечный конь был так красив, что привлек внимание многих. Елена тоже подошла и, потрепав по серой волосяной гриве, спросила, сколько платили за такого красавца.
— Не продажный, гражданочка.
Вдруг ее кто-то окликнул. Елена оглянулась и в тамбуре вагона увидела человека в Дубленом полушубке. Опираясь на костыли, он было заторопился и неуклюже стал спускаться по лесенкам. Елена бросилась к нему на помощь,— протянула руку, обняла. Потом откинула го-лову, взглянула в пополневшее, как ей показалось, лицо и, снова прижавшись, обняла широкие плечи, перехваченные лямками от мешка, нащупала в нем что-то твердое, вздохнула, — из вещевого мешка выступал гладкий, как кость, протез.
— Как сынок-то наш? Я ему подарок везу, — и Виктор Ильич кивнул в сторону деревянного коня.
— Он же маленький еще, Яша-то...
— С конем скорее вырастет!
Елена шла по перрону с мужем, поддерживая его одной рукой, в другой она несла игрушечного коня и не успевала отвечать на вопросы.
— Сын-то, рассказывай, как?
— Тебя уж кличет...
— Да ну?.. Значит, растет. А ты еще говоришь, — ему конь в самый раз теперь.
И они оба заглянули на коня, и оба рассмеялись.
Зима в этом году, казалось, не спешила уходить. По ночам крепчал мороз, разрисовывал на окнах затейливые серебристые узоры и осыпал деревья белым пухом. Частенько выпадал снег, иногда мела поземка. Но с каждым днем чувствовалось приближение весны.
Ждал новой весны и Ермаков — он снова работал первым секретарем райкома. Правда, ходить на протезе было трудновато, но обком партии пошел навстречу и выделил ему новую машину — «вездеход».
Огоньковцы уже давно выполнили свое обязательство, но все еще работали в лесу. Со станции Лесной каждый день шли составы с лесом для освобожденного от врагов Донбасса.
Рудостойка был в хорошем расположении духа. Впервые за последние годы лесопункт выполнил план. Дождался таки! Он знал, что за выполнение плана ему не только почет-уважение и низкий поклон от «товарища-треста», как он в шутку именовал свое ведомственное начальство, но и премия. Да чего доброго, и к награде представить могут... Без леса теперь ни одно предприятие не обходится, ни один город. Лес-то ныне рядом с вооружением встал. За такими приятными мыслями застал его Петр Суслонов.
Рудостойка приподнялся и почтительно протянул свою большую руку.
— Нашему знатному лесорубу привет!
После того, как бригада Петра заняла первенство, Рудостойка при встрече старался не только показать свое уважение и внимание, но и расположить его к себе.
— Ну, что ж, Кузьма Сидорович, — начал Петр, присаживаясь на диван, — как говорят, в гостях хорошо, а дома лучше. Пора и нам убираться.
— Да что вы! Погостите, поработайте. Я хочу, чтобы у меня огоньковцы первое место удержали. А то ведь и другие, Петр Никитич, не опят. Вон как по графику-то ходко идут из «Красного маяка», из «Победы». Но знаю, вы, Петр Никитич, первенство не упустите, — будто разжигая собеседника, говорил Рудостойка. — За такие дела и второй не мешает... Ей богу, наградят. У меня вон тоже... два министерских знака отличия. Ношу... Потому заслуга.
Рудостойка вдруг осекся. Ему показалось, что он сказал о себе лишнее, и решил быстро переменить разговор.
— А для ваших колхозников, когда поедут из леса, праздник устрою. Угощение... Чтобы не обиделись на меня. Немало за зиму поспорили, пошумели, но зато программу выполнили. Честь и хвала всем! На будущий год опять милости просим. Лучшие механизмы дадим вам, Петр Никитич.
— Приедем и на будущую зиму, Кузьма Сидорович,— пообещал Петр Суслонов и вспомнил наказ сестры. — Только помогите нам в посевную. Может, трактор дадите? Да и лошадей на пахоту не плохо бы...
«От них никуда не уйдешь», — подумал Рудостойка и пригладил седеющий ежик. Вопрос застал его врасплох, но он, не смутившись, ответил:
— В порядке шефства... Я так понимаю: помочь надо. Поможем.
Он что-то хотел еще сказать, но его прервал звонок телефона.
Рудостойка взял трубку, а другой рукой подвинул к себе бумаги и начал торопливо перелистывать их, словно заранее собираясь отыскать нужный ответ.
— Здравствуйте, Виктор Ильич, — почтительно, но как всегда громко проговорил он. — График? Двигаем... К намеченной цели двигаемся...
Рудостойка быстро нашел среди бумаг большую сводку, испещренную пометками, и начал рассказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110