Потом она опьянела и уже больше не танцевала, но отсвет ее триумфа не пропадал весь вечер. Утром он поругал ее за то, что она не занимается танцем, и она несколько дней делала упражнения, даже говорила, что надо попытаться снова начать выступать в ночных клубах. Но, глядя на то, как Илена занимается, он понял, что она никогда не станет профессионалом, и представил, какой, должно быть, несчастной чувствовала она себя, выступая по дешевым контрактам, которые добывал ей агент и по которым она имела право на выпивку в перерыве между двумя стриптизершами. Наверное, она танцевала под непрекращающиеся разговоры.
Нет, никогда ей не постичь первейшего правила для профессионала. Какое бы ни было у тебя настроение, выступление не должно быть ниже определенного уровня. Ужасно выступить нельзя. Да Илена и не могла станцевать так уж плохо, глядя, как она работает, Айтел понимал, что она талантлива, но ее талант был неуправляем, как у любителя. Неудивительно, что она проявляла свои таланты в постели: любовь – это ведь для любителей. И он понял – хотя не желал в это верить, – что чем выше старался он поднять ее, тем ниже будет результат. У нее был только один лозунг: «Люби меня, по-настоящему люби, и, может, я сумею стать такой, как ты хочешь».
Это подтвердил ему и Фэй. В тот вечер, когда Айтел ждал звонка от Муншина, Мэрион пробыл у него не один час. В начале вечера, пока Илена готовила на кухне кофе, Айтел рассказал Фэю об идее Муншина, как перестроить сценарий, при этом он не без смущения сознавал, что ждет, чтобы Мэрион подбодрил его.
– Похоже, Колли хочет внести свой вклад, – сказал Мэрион.
– Я нашел его предложение настолько ужасным, что это меня в какой-то мере даже заинтриговало, – пробормотал Айтел.
– Не любишь быть вне игры, да? – заметил Мэрион и замолчал, пока Илена не вернулась в комнату.
Он и дальше продолжал молчать, так что Илене стало не по себе. Наконец Фэй сообщил, что взял новую девочку по имени Бобби, и Илене захотелось узнать про нее. Она внимательно слушала все подробности: что Бобби пыталась работать моделью, что она надеялась стать актрисой, что вышла замуж и развелась и что у нее двое детей.
– Но как она в это включилась? – прервала его Илена. – Я имею в виду: чем она занималась раньше?
– Откуда мне знать? – спросил Фэй. – Продавала галстуки в киоске или была фотографом в ночном клубе. Что люди делают?
– Нет, меня интересует, как она решила этим заняться?
– Думаешь, это так сложно? Джей-Джей снял ее с картины, а я потом потолковал с ней.
– Но как она себя при этом чувствует! – не отступалась Илена.
– А как ты чувствовала бы? – спросил Фэй.
Вместо ответа Илена хихикнула.
– Это ужасно, – обращаясь к Айтелу, сказала она. – Я думаю, такая девушка решает этим заняться, потому что у нее не получается пристойных отношений с мужчиной.
– А у тебя получается, – ответил Фэй.
Айтелу были известны эти признаки. Мэрион становился неприятен.
– Да, получается, – сказала Илена. – Тебе так не кажется?
Ффэй рассмеялся.
– Конечно, кажется, конечно. Надо только найти подходящего мужчину. А это беда многих девиц.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Илена.
Айтел улыбнулся.
– Он хочет сказать: избавляйся от меня.
– Мэрион ненавидит тебя, Чарли. – Она объявила это вызывающим тоном, словно ожидала, что они оба набросятся на нее.
Айтел же лишь рассмеялся. Смех уже многие годы служил ему защитой.
– Она права, Мэрион? – небрежным тоном спросил он.
Фэй затянулся сигаретой и швырнул ее в камин.
– Конечно, я тебя ненавижу, – сказал он.
– Но почему?
– Потому что ты мог бы стать художником, но наплевал на это.
– А что такое художник? – спросил Айтел. Он почувствовал, как его уколол яд в голосе Фэя.
– Ты хочешь начать дискуссию? – съязвил Мэрион. – Я Думал, мне не придется объяснять тебе, что это такое.
– Жаль, что у тебя сложилось такое мнение, – произнес Айтел. У него возникло чувство утраты: Мэрион больше не уважал его. «Еще один подопечный откололся», – без особых эмоций сказал он себе.
– Если ты так думаешь о Чарли, – вмешалась Илена, – чего же ты сюда все время ходишь?
Фэй уставился на нее, словно увидел необычный экземпляр.
– Ты в самом деле так считаешь, – спросил он, – или так; говоришь, потому что думаешь, я, возможно, прав?
– Я думаю, что ты… Вон из этого дома! – рявкнула на него Илена, и поскольку это было приказание из тех, под которыми не таится угрозы, ей пришлось самой выйти из комнаты.
– Зачем, ради всего святого, ты все это наговорил? – стоном вырвалось у Айтела.
– Потому что я вижу в этой курочке, – сказал Фэй, – больше всякой всячины, чем видишь ты.
– Что ж, возможно, ты прав, – холодно произнес Айтел и пошел в спальню.
Илена была в слезах – он знал, что так будет. Она лежала на кровати и не желала его слушать.
– Ты никому не должен позволять так разговаривать с тобой, – рыдая, произнесла она. – И со мной они не должны так разговаривать.
Он принялся ее увещевать: на самом деле Мэрион так не думает, просто у него разыгрались нервы, да и ей не следовало задавать все эти вопросы. Айтел продолжал говорить, не слишком надеясь на успех. И все это время понимал: на самом деле он старается убедить ее, что Мэрион не прав, они не расстанутся, он всегда будет заботиться о ней.
В определенный момент Илена повернулась к нему.
– Ты такого высокого мнения об этом своем приятеле. А тебе следовало бы знать, что он за друг.
По тому, как она это произнесла, Айтел понял, что за этим кое-что последует.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Стоит тебе отвернуться, как Мэрион говорит мне, что хочет, чтобы я переехала к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136