Мой агент был даже уверен, что из-за моего большого жалованья студия подтолкнула комиссию взяться за меня. Когда все подсчитали, оказалось, что у меня очень мало наличных денег. Поэтому все советовали одно и то же: сотрудничать с комиссией. – Айтел пожал плечами. – Я сказал, что буду сотрудничать. Мне это было противно, но ничего не поделаешь. Мы с адвокатом стали часами готовить мое выступление. Посредине этой подготовки я снова начал менять свое мнение. Когда я дошел до деталей, слишком уж все выглядело неприятно. И я попросил адвоката набросать другой план моего выступления – на случай, если я не стану сотрудничать с комиссией. И все это время приезжали друзья и давали советы. Одни говорили, что я должен все выложить, другие говорили, что я должен быть недружелюбным свидетелем, третьи признавались, что не знают, как бы они поступили. Я стал плохо спать. И никто не учитывал, что при этом я снимал картину. Студия поручила мне снять мюзикл «Гей, облака». Ничего хуже нельзя было для меня придумать. Я терпеть не могу музыкальные комедии.
С этой картиной все шло наперекосяк. Продюсер вмешивался во время съемок, на площадку приходили руководители студии и уходили, не сказав ни слова. Возникали задержки, которых можно было избежать, и такие, которых избежать было нельзя: заболела звезда, цветная пленка выявила ошибки в освещении, Айтел разругался с оператором, пострадал рабочий, решили произвести изменения в сценарии, график съемок отставал на несколько дней, вместо того, чтобы отснять дорогостоящую массовку в одно утро, съемки продолжались до следующего утра – словом, сплошные неудачи, и Айтел понимал, что виноват он. Каждый вечер он посыпал солью свои раны, сидя в проекционной и просматривая снятый на прошлой неделе материал. Чем больше он работал, тем хуже получалось. Темп был либо слишком медленным, либо слишком быстрым, комедийные ситуации не вызывали смеха, атмосфера была слишком благостная, а постановка, в которой была занята целая армия танцующих девиц и калейдоскоп декораций, производила впечатление поля битвы после войны между хореографом и Айтелом. В этом совсем затерялся «штрих Айтела» – лишь то тут, то там попадалась сцена с продуманной композицией, сложными полутонами и ощущением атмосферы. В течение трех недель шли такие съемки, пока однажды утром, когда картина была и наполовину не отснята, всё пошло кувырком, и вся группа – продюсер, режиссер, актеры, операторы и массовка, хореограф и кордебалет – сгрудилась в павильоне озвучивания. Айтел, не совладав с собой, ушел с площадки и со студии. «Сьюприм пикчерс» тут же разорвала с ним контракт, а на следующее утро поручила другому режиссеру неблагодарную миссию закончить «Гей, облака». Айтела на студии не было, и он не узнал об этом. Когда в то утро Айтел ушел со студии, он начал действовать по собственному сценарию, который, опережая намеченный график или запаздывая, разворачивался несколько дней.
Глава 6
Айтел поехал прямо в свой четырнадцатикомнатный дом и велел дворецкому никому не открывать дверь. Его секретарша уехала отдыхать, поэтому он позвонил в службу автоответчика и сказал, что его не будет в городе в ближайшие два дня. Затем засел в своем кабинете и стал пить. Всю вторую половину дня звонил телефон и единственным показателем того, сколько он выпил, было то, что телефонный звонок казался ему очень смешным.
Приходится признать, что он не мог допьяна напиться. Слишком отрезвляющим было сознание, что через сорок восемь часов ему надлежит предстать перед комиссией. «Я теперь свободен, – говорил себе Айтел, – я могу делать что хочу», и однако же он не мог думать ни о чем, кроме урона, который нанес картине «Гей, облака», уйдя с площадки. Его контракт с «Сьюприм пикчерс» разорван – в этом он не сомневался. Однако, если он будет сотрудничать с комиссией, то, по всей вероятности, найдет работу на другой студии. То, что он вспылил и ушел с площадки, обойдется ему в несколько сот тысяч долларов, которые придется выплачивать в течение ближайших пяти лет. «В любом случае эта сумма ушла бы на налоги», – поймал он себя на мысли.
Вечером, накануне того дня, когда Айтел должен был давать показания, он все еще не встречался со своим адвокатом, а лишь сказал по телефону, что заедет к нему в контору за полчаса до начала слушания. Затем Айтел набрал номер своего автоответчика и прослушал перечень звонивших. За тридцать шесть часов, прошедших с того момента, как он уехал со студии, ему позвонили более ста человек, и через какое-то время ему надоело их слушать.
– Просто перечислите мне фамилии звонивших, – попросил он телефонистку и, еще слушая ее, уже забыл, кто звонил. Однако услышав имя Мэриона Фэя, Айтел прервал девушку. – Что хотел Фэй? – спросил он.
– Он ничего не сказал. Только оставил номер телефона.
– Хорошо. Спасибо. Дайте мне этот номер, а остальное доскажете потом, милочка.
Фэй приехал через час после звонка Айтела.
– Пытаешься привыкнуть жить один? – сказал он, входя.
– Возможно, так оно и есть.
Мэрион сел и осторожно постучал сигаретой по своему платиновому портсигару.
– Я вчера видел Доротею, – сказал он. – Она держит пари, что ты заговоришь.
– Я не знал, что на меня ставят, – сказал Айтел.
Фэй передернул плечами.
– Люди ставят на все.
– Интересно, почему?
– Только так и можно узнать истину.
– Хорошо, – сказал Айтел, – а на что ставишь ты, Мэрион?
Фэй взглянул на него.
– Я поставил триста долларов, что Доротея не права.
– Может, тебе стоит заключить двойное пари, чтоб обезопасить себя?
– Я лучше проиграю.
Айтел придвинулся ближе к спинке кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136