– Почему ты не дашь ему подзаработать?
– Он не голодает.
Так оно и шло. Доведя меня до крайнего раздражения, она начинала одеваться. Кофе холодный, заявляла она мне и звонила, чтобы ей принесли другой. Моему терпению приходил конец. Я говорил, что уезжаю и это окончательно. Она бежала за мной и настигала у двери. Она знала, что я хочу, чтобы меня остановили.
– Я сука, говорю тебе: сука. Я хотела, чтобы ты взорвался.
– Тебе никогда этого не добиться.
– Дело кончится тем, что ты возненавидишь меня. Возненавидишь. Никто меня не любит из тех, кто по-настоящему знает. Да я сама себя не люблю.
– Ты себя любишь.
Она прелестно улыбнулась.
– Это разные вещи. Поехали кататься, Серджиус.
Наконец мы выезжали. Она всегда либо еле плелась, либо мчалась галопом. Однажды мы объезжали заброшенную деревянную загородку, и Лулу велела мне прыгнуть через нее. Я сказал, что не стану этого делать, так как плохо прыгаю. Это было честное признание. Я ведь всего месяц ездил верхом.
– Самый паршивый каскадер готов был бы за пятьдесят штук хлопнуться на задницу, – сказала она, – а ты даже и попробовать не хочешь.
На самом деле мне хотелось прыгнуть. Я представлял себе, как свалюсь с лошади и Лулу будет выхаживать меня. Такого в нашем романе еще не было. А когда я все-таки прыгнул и, считая, что неплохо это проделал, обернулся, чтобы принять аплодисменты, она скакала в обратном направлении. Как я понял, она даже не видела моего прыжка. Когда я нагнал ее, она набросилась на меня.
– Какой ты ребенок. Только полный тупица мог совершить такую глупость.
Назад мы вернулись, не обменявшись ни словом. Мы доехали до «Яхт-клуба», она прошла в свое бунгало, вышла оттуда в купальном костюме и принялась болтать – со всеми, только не со мной. Единственный раз, когда наши взгляды встретились, она приподняла стакан, как в тот вечер, когда был прием, и сказала:
– Лапочка, принеси мне маленький мартини.
Когда начался наш роман, ее осторожность была просто каторгой. Лулу приходила ко мне пешком или впускала меня к себе, только когда стемнеет.
– Они распнут меня, если обнаружат, – жалобно произносила она, – посмотри, что они делают с Айтелом. – Тем самым она ставила меня на одну доску с Иленой. Роман Айтела приводил ее в ярость. – Айтел никогда не отличался хорошим вкусом, – добавляла она. – Любая шлюшка, которая скажет, какой он потрясающий, всегда может продать ему билет на свой благотворительный вечер.
А однажды, когда мы встретили Айтела с Иленой на улице, Лулу не пощадила ее.
– Уверена, она ходит в грязном белье, – сказала Лулу. – И вот увидишь: она станет толстой как корова.
Я возразил, что Илена мне нравится, и Лулу надулась.
– Ну еще бы, она же несчастненькая, – отрезала Лулу. Однако часа через два сказала: – Знаешь, лапочка, возможно, было бы лучше, если б мне пришлось пробиваться в жизни. Может, у меня был бы лучше характер. – И приложив палец к подбородку, спросила: – Я действительно нудота?
– Только когда ты находишься в вертикальном положении… говорит во мне ирландец.
– Ты мне за это заплатишь. – И она принялась гоняться за мной с подушкой. Отхлестав меня как следует, она позволила мне лечь рядом. – Я ужас какая скверная, но, Насильник О'Шонесси, я хочу стать хорошей. Жизнь с Айтелом была сплошным кошмаром. Он смеялся надо мной, а его высокоинтеллектуальные друзья держались свысока. – Она хихикнула. – Когда я жила с Айтелом, я даже училась, чтоб стать интеллектуалкой.
Хотя Лулу решила держать наш роман в тайне, в один прекрасный день она переменила мнение и села ко мне на колени у бассейна в «Яхт-клубе».
– Непременно попробуйте пошалить как-нибудь с лапочкой, – сказала она своим приятельницам, – он совсем не плох.
Это огорчило меня. Я знал, что если б был действительно хорош, она не стала бы продавать меня своим приятельницам. В течение нескольких дней она появлялась на публике только в обнимку со мной. Фотографы в ночном клубе снимали нас. Однажды утром я проснулся и увидел Лулу у моей кровати с газетой, раскрытой на светской хронике.
– Ты только взгляни! Какой ужас! – сказала она.
И я прочел:
Атомная бомба Лупу Майерс и потенциально очередной мистер Майерс, бывший капитан морской пехоты Силджиус Макшонесси, потомок богатой семьи то ли с Восточного побережья, то ли со Среднего Запада. Зашкаливают счетчики Гейгера в Дезер-д'Ор…
Не знаю, получил ли я удовольствие или пришел в ужас от этой заметки.
– Неужели они никогда не могут написать правильно имя и фамилию? – возмутился я.
Лулу решила вызвать у меня раздражение.
– А знаешь, это совсем не плохо. Они могли написать куда злее, – сказала она. – Атомная бомба Лулу Майерс. Ты думаешь, люди действительно считают меня такой?
– Конечно, нет. А ты знаешь, это ведь написал твой пресс-агент.
– Ну и наплевать. Все равно интересно. – Для Лулу, как и для многих известных личностей в Дезер-д'Ор, не имело значения то, что сведения исходили от них самих. Печатные буквы были алхимией: я понял, что наш роман приобрел для нее теперь реальность. – Счетчик Гейгера, – задумчиво произнесла Лулу, – это неплохо для рекламы. О, он отличный пресс-агент. Я ему позвоню через день-другой.
Теперь, когда наш роман стал всеобщим достоянием, или, вернее, приобрел знойный характер, Лулу снова принялась дурачить публику.
– Нашего лапочку так пропечатали в газетах, – сказала она как-то вечером окружающим в баре, – что мне действительно захотелось попробовать, каков он. В самом деле лапочка. – И по-сестрински поцеловала меня. Как старшая сестра.
Скоро мы нашли новую почву для ссор. Я обнаружил, что, занимаясь с Лулу любовью, становлюсь для нее чем-то вроде блокнота для записи телефонных звонков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136