Говорю тебе: ты осилишь. Это все, о чем я прошу тебя, Тедди: не принимай решения. Не спеши. Договорились?
Поуп устало пожал плечами.
– Молодец! Вот это Тедди Поуп. – Теппис проводил его до дверей. – Так что, Тедди, никто тебя ни к чему не принуждает. Если бы ты сказал сейчас «да», я все равно сказал бы тебе: «Тедди, не спеши». А теперь может кто-либо утверждать, что я тебя на что-то толкаю?
– Да кто посмел бы?
– Правильно. Я никого не принуждаю. Никогда. Я все обсуждаю с людьми. Когда-нибудь, Тедди, ты еще скажешь: «Да благословит тебя Бог, Г.Т.».
Как только Тедди вышел, Теппис включил переговорник.
– Все в порядке, впускай Лулу, – сказал он.
Он стоял у двери, когда вошла Лулу, и, удержав актрису на расстоянии вытянутой руки, внимательно ее оглядел.
– Я просто не в состоянии описать удовольствие, какое я испытываю, видя тебя в моем кабинете, ты осветила его своим присутствием, – сказал он ей. – Лапочка, мне сразу стало легче – ты заставляешь меня забыть обо всех делах, которые громоздятся на этом столе, а их тысяча. – Теперь он взял ее за руки. – Как я люблю, когда такая девчоночка вносит в эту комнату солнечный свет.
По всей вероятности, Лулу выглядела в этот день семнадцатилетней.
– Я тоже люблю вас, мистер Т., – сказала она своим хриплым тоненьким голоском.
– Я это знаю. Все мои звезды так говорят. Но я знаю, что ты говоришь откровенно. – Он подвел ее к креслу, в котором сидел Тедди, и, достав из ящика итальянского стола бутылку виски, бросил несколько кубиков льда в стакан.
– О, мистер Т., я сейчас не пью, – сказала Лулу.
– Глупости. Я ведь тебя знаю. Лапочка, ты меня не уважаешь. Ты считаешь, что можешь обкрутить меня вокруг своего мизинчика, – задушевно произнес он. – Так вот: у меня для тебя новость. На свете нет такого мужчины, которого ты не могла бы обкрутить вокруг пальца. Но я тебя понимаю, лапочка, я без ума от тебя. Я не хочу, чтобы ты считала, что должна пить за моей спиной.
– По-моему, вы единственный мужчина, который понимает меня, Г.Т., – сказала Лулу.
– Ты ошибаешься. Никто не способен тебя понять. И знаешь почему? Ты великая женщина. Ты не только великая актриса, ты великая личность – у тебя есть огонь, ум, обаяние, вот что в тебе есть. Я не хочу, чтобы об этом стало известно, но я не возражаю, если ты выпьешь. Ты заслужила право делать все, что тебе заблагорассудится.
– За исключением тех случаев, когда я не согласна с вами, Г.Т., – сказала Лулу.
– Я тебя люблю. Ну и язычок. Надо же быть такой импульсивной. Я говорю себе: «Г.Т., что такого в Лулу, отчего все билеты бывают проданы?» – и мне даже не приходится требовать от себя ответ. А ответ в одном слове. Жизнь, – сказал Теппис, нацелив в нее палец, – вот чем обладает Лулу.
Он налил себе немного виски и маленькими глоточками стал пить.
– Ты не можешь понять, зачем я тебя сюда пригласил? – произнес он после паузы. – Сейчас скажу. Я думал о тебе. Хочешь знать мое личное мнение о Лулу Майерс? Она величайшая актриса в нашей стране, а в этой стране работают самые великие актеры мира.
– Вы самый великий в мире актер, мистер Т., – сказала Лулу.
– Я воспринимаю это как комплимент. Но ты не права, Лулу, я не умею играть. Слишком я искренний. Я слишком глубоко все переживаю, а выразить не могу. Иногда я ночами не сплю, тревожась за тебя. И знаешь, что меня снедает? То, что я не американская публика. Будь я американской публикой, ты бы у меня стояла первым номером в рейтинге Биммлера. А знаешь, какое ты сейчас занимаешь место?
– Семнадцатое, верно, мистер Т.?
– Семнадцатое. Можно такому поверить? Значит, американская публика покупает билеты на шестнадцать актеров и лишь потом на тебя. Я этого не понимаю. Будь я публикой, я бы покупал все время на Лулу Майерс.
– Почему десять миллионов не такие, как вы, Г.Т.? – сказала Лулу. Она допила то, что было у нее в стакане, и, выждав немного, подошла к столу и налила себе еще.
– Лулу, а ты помнишь, на каком месте у Биммлера ты была в прошлом году? На двенадцатом. В этом году ты должна была подняться, а не спуститься. На десятое место, на восьмое, а потом на третье, на первое – вот как надо шагать.
– Мистер Теппис, может, я уже вся в прошлом.
Теппис поднял руку.
– Лулу, за такое высказывание мне бы следовало разложить тебя и отшлепать.
– О, мистер Т., какую бы историю я из этого сделала.
– Ха-ха-ха. Я от тебя просто без ума. Лулу, послушай меня. Вся беда в том, что у тебя слабая реклама.
– Да у меня лучший пресс-агент в стране, – поспешила она возразить.
– Ты думаешь, можно купить славу? Слава – это дар Божий. Прошло то время, Лулу, когда любая девчонка – видишь, я говорю откровенно, – став подружкой того или другого господина, становилась знаменитой. Сегодня публика хочет респектабельности. И знаешь почему? Потому что жизнь перестала быть респектабельной. Думаешь, они хотят, чтоб им об этом напоминали? Разреши показать это тебе с помощью психологии. Десять лет назад женщина была верна мужу, но ей хотелось чего-то волнительного, хотелось мечтать о большом романе со звездой. Лулу, так откровенно я не говорил бы ни с одним человеком на свете. А сегодня, знаешь ли, у этой же женщины дружки повсюду – она трахается даже с техником, который приходит чинить телевизор. И ты думаешь, ей хочется видеть на экране кого-то вроде себя, такую же психованную? Совсем не хочется. Ей стыдно, что она такая. И ей хочется видеть женщину, которая вызывала бы у нее уважение, замужнюю женщину, королевскую чету, супругов – американских звезд Номер Один. Вот какая сейчас психология.
Лулу передвинулась в кресле.
– Г.Т., вам следовало быть сватом.
– Ты все время мне это говоришь, а я тебе вот что скажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136