– Ладно, значит, выдохся. Возможно, я тоже выдохлась.
– Нет, постой…
– Я знала, что так кончится, – сказала Илена.
– Виноват я, – поспешил признаться Айтел. – Я ни для кого не гожусь.
– Какая разница, кто виноват? Ты… ты просто жуткий тип, – сказала она и заплакала.
– Послушай, маленькая обезьянка, – уговаривал он, пытаясь погладить ее по плечу.
Она сбросила его руку.
– Я ненавижу тебя.
– Я тебя за это не виню, – сказал Айтел.
– Язык у тебя хорошо подвешен. Я в самом деле ненавижу тебя. Ты… от тебя смердит, – потеряв всякую надежду, грубо выкрикнула Илена, и он отшатнулся от нее.
– Ты права, – сказал он. – От меня смердит.
Она раздражающе монотонно забарабанила пальцами по столу.
– Я сматываюсь, – заявила она. – Пойду паковаться. Спасибо за прекрасно проведенное время.
«Какой у нее жалкий сарказм», – подумал Айтел.
– А почему бы мне не уехать? – спросил он. – Ты можешь еще какое-то время здесь пожить. Ведь это и твой дом.
– Это не мой дом. И никогда им не был.
– Илена, не говори так.
– Да заткнись ты, – сказала она, – это не мой дом. – И снова заплакала.
– Илена, мы по-прежнему можем пожениться, – уговаривал он и, произнося эти слова, понял, что говорит искреннее, чем предполагал.
Она ничего не ответила. Просто выбежала из комнаты. А в следующую минуту он услышал хлопанье ящиков, и нетрудно было представить себе, как она сваливает вещи то в одну сумку, то в другую, стараясь не показывать, что плачет, и потому безудержно рыдая. Наконец он вылез из этой истории. Оставалось лишь дождаться, когда она уедет.
Но расставание оказалось куда тяжелее, чем он ожидал. Ему тяжело было слышать, как она рыдает в спальне, – это выводило из состояния покоя, которое он не хотел нарушать, и ставило перед ним вопрос: что она будет делать дальше? Он крепился, как если бы ему необходимо было пять минут продержать тяжелый груз, потом еще пять минут и еще пять. Расслабляться было нельзя: каждая его любовь затягивалась дольше положенного срока из-за того, что слишком долго паковали вещи. Айтел подумывал даже выйти прогуляться, но не мог так поступить. Он должен вызвать такси, посадить Илену в машину, закрыть за ней дверцу, помахать с грустной, сконфуженной улыбкой, как человек, знающий, что плохо поступил, и жалеющий, что не смог поступить лучше. Внезапно ему пришло в голову, что в тот момент он будет смотреть на Илену, как, должно быть, смотрел Колли Муншин, когда бросал ее в Дезер-д'Ор. Что-то перевернулось в душе Айтела. Нельзя так плохо относиться к Илене.
Он услышал, как она вызывает такси, услышал, как, заикаясь, дает их адрес и бросает трубку на рычаг. Потом послышался звук застегиваемой на сумке «молнии», потом на другой сумке. Все, что она накопила за свою жизнь, уместилось в две единицы багажа.
Когда она вышла из спальни, он уже готов был сдаться. Достаточно было любого ее жеста – достаточно было ей сделать шаг к нему или просто выглядеть беспомощной, и ему пришлось бы что-то предпринять – возможно, даже пообещать, что она поедет с ним в киностолицу.
Но она ничего такого не сделала. Она сухо, с горечью пробормотала:
– Я подумала, что тебе, возможно, интересно знать, куда я еду.
– Куда же ты едешь? – спросил он.
– К Мэриону.
В нем возродилась ненависть.
– Ты считаешь, что действительно должна так поступить? – спросил он.
– А тебе не все равно?
Его возмутило то, что она прибегла к такому трюку, чтобы он задержал ее.
– Наверно, мне все равно, – сказал он. – Просто любопытно. Когда же ты договорилась об этом? – Горло у него пересохло, и, казалось, он вот-вот потеряет голос.
– Я позвонила ему вчера. А потом договорилась насчет стрижки. Остриглась, как тебе не нравится. Тебя это удивляет? Ты думал, что пинком выставишь меня за дверь? Так вот. – Она прочистила горло. – Может, я стану проституткой. Не волнуйся. Я не пытаюсь вызвать у тебя жалость. Ты ведь в любом случае считаешь меня проституткой, так что меня жалеть? – Глаза у нее были тусклые Он понимал, что на этот раз она не заплачет. – Собственно, ты всегда считал меня проституткой, – сказала Илена, – но ты не знаешь, кем я считаю тебя. Ты думаешь, что я не смогу без тебя жить. Возможно, у меня на этот счет другое мнение.
Послышался звук подъезжающего такси. Айтел начал было вылезать из кресла, но Илена уже подхватила свои сумки. И, повернувшись к нему лицом, произнесла, как это делают актрисы, свою последнюю реплику.
– Наконец-то я сама даю кому-то отставку, – сказала она и вышла из дома.
Айтел продолжал стоять, пока такси не отъехало, а потом сел и стал ждать телефонного звонка от Илены. Он не сомневался, что она позвонит, но прошел час, потом остаток дня и большая часть вечера. Айтел сидел и пил – им владела такая усталость, что он не мог даже взять кусочек льда с подноса, а когда стемнело, он тяжело вздохнул, не понимая, испытывает ли облегчение от того, что свободен, или же чувствует себя более несчастным, чем когда-либо.
Глава 22
Айтел кончил свой рассказ, и мы продолжали сидеть в гостиной среди дюжины наполовину полных картонок и нескольких чемоданов.
– Помочь вам паковаться? – наконец спросил я.
Он отрицательно помотал головой:
– Нет, мне почему-то нравится заниматься этим. Это ведь последняя возможность какое-то время побыть одному.
Я догадался, что он имел в виду.
– Все решено относительно ваших показаний?
Айтел пожал плечами.
– Не стану скрывать. Ты все равно скоро прочтешь обо всем в газетах.
– Что же я прочту?
Он не ответил прямо на вопрос.
– Видишь ли, после того, как Илена ушла, – сказал он, – мне невыносимо было здесь оставаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136