Твоим приятелем-летчиком. Как же его зовут?
– Серджиус.
– Правильно: Серджиус. – Колли вздохнул. – Он славный малый. Но не такой шустрый, как думает.
– Возможно. – Айтел ждал, что будет дальше.
– Чарли, – произнес Муншин, – я чуть не плачу, стоит мне подумать о том, как ты погубил свою карьеру.
Айтел не стал на это откликаться.
– Зачем тебе понадобилось расхаживать с Иленой под носом у Г.Т. в тот вечер, когда он устроил прием? – спросил Колли. – Ты и представить не можешь, какая это была ошибка. Прежде всего почему, ты думаешь, он тебя пригласил?
– Я так и не понял почему.
– Чарли, несмотря на свой ум и свою проницательность, ты всегда неправильно воспринимал Г.Т. Он хочет быть людям отцом, а ты такой возможности никогда ему не давал. За два часа до начала того приема, когда я даже еще не знал, что ты приглашен, Г.Т. сказал мне: «Я хочу реабилитировать Чарли». Это были его слова.
– Ни больше ни меньше. – Чарли осушил свой стакан и налил себе еще. – Я полагаю, он уберет меня из черного списка?
Муншин кивнул с умным видом.
– Он устроит так, что ты дашь показания на закрытом заседании. И никто никогда не узнает, что ты сказал.
«Какие они умные», – подумал Айтел. Закрытое заседание, несколько строк на последней странице газеты, и он может возобновлять свою карьеру. Журналистам светской хроники скажут быть к нему подобрее.
– Г.Т. – человек жесткий, – сказал Муншин, – но и одинокий. В глубине души ему не хватает тебя. Он пригласил тебя на этот прием, потому что задумал выпустить картину, которую только ты мог бы снять.
– Серджиус говорил мне, – сказал Айтел. – Мюзикл, действие которого происходит в пустыне.
– Беби, ты не прав. Я все время твержу тебе: ты не понимаешь Г.Т. – Колли выбросил палец. – В мозгу его засела мысль сделать картину о Серджиусе О'Шонесси.
Вот за это стоило выпить.
– Я слеп, – произнес Айтел. – Я такой картины не вижу.
– Ты просто заржавел. Наш красавчик – герой войны, на его счету десять сбитых самолетов.
– Три самолета, Колли, а не десять. Порасспроси-ка Серджиуса, возможно, он расскажет тебе, что чуть не свихнулся.
– Подавай на меня в суд, если я немного приврал, – сказал Муншин. – Главное в сюжете не то, сколько самолетов сбил Серджиус, а то, что младенцем он был оставлен на ступеньках приюта для сирот. Можно найти что-либо более стоящее для кино?
– У меня это вызывает возмущение.
– Начнем с его матери, – сказал Муншин. – Я представляю себе ее девочкой-подростком. Это было бы идеальным началом. В первых кадрах можно показать, как она кладет двухмесячного младенца на ступени этого приюта и нажимает на звонок. И, плача, убегает. Дверь открывается – скажем, ее открывает старик привратник и видит записку, приколотую к пеленкам. Так представляет себе это Г.Т. «Мне хотелось бы, чтобы у моего ребенка были имя и фамилия, – говорится в записке, – но поскольку фамилии нет, зовите его, пожалуйста, Серджиус, потому что это красивое имя». – Лицо Муншина светилось восторгом, словно он смотрел на бриллиант «Кохинор». – Разве можно упустить такое? – сказал он. – «Серджиус, потому что это красивое имя». Начни с этого. А дальше – он идет на войну и становится героем. Сирота – и герой.
Айтел вполне мог этому поверить. Один, два, три раза в год Германа Тепписа посещает вдохновение, и затем кому-то предстоит превратить его идею в фильм. Отправных данных может быть куда меньше, чем «сирота становится героем». Несколько лет назад Теппис вызвал однажды утром к себе Айтела и сказал: «Я задумал картину. «Возрождение». Сними этот фильм». Айтелу удалось переориентировать Тепписа на другого режиссера, и фильм вышел под другим названием, но вдохновение, посетившее Тепписа, заставило сотрудников «Сьюприм» мучиться целый год. В общем-то можно и так делать фильмы, тем более что большинство идей Тепписа приносили прибыль.
– Так что скажешь? – спросил Муншин.
– Эта история не имеет никакого отношения к Серджиусу. Я не понимаю, почему ты хочешь купить у него права на нее.
– Он никогда не сможет подать на нас в суд. Так что дело не в этом. Только взгляни на сюжет. Он дурно пахнет. Никто такому не поверит, если история не будет развиваться вокруг реального персонажа. Наличие реального человека заинтересовало Г.Т. Дело в рекламе.
– Я не верю, что Серджиус продаст тебе права, – сказал Айтел.
– Ты так думаешь, а я думаю иначе, – возразил Муншин. – Он может с этого иметь двадцать тысяч долларов.
– В таком случае почему же ты с ним не поговоришь?
Муншин издал глубокий вздох.
– Слишком поздно. Ты же знаешь, как бывает с увлечениями Г.Т. Он хотел, чтобы ты снимал картину, потому что Серджиус стал бы сотрудничать с тобой. Теперь все лопнуло. Надо было тебе ни с того ни с сего оскорбить Г.Т.!
– В таком случае, Колли, зачем ты ворошишь прошлое?
– Зачем? Сам не знаю. – Муншин сунул палец в ухо и усиленно им покрутил. – Возможно, потому, что у меня в мозгу сидит одна идейка, – заявил он. – Если мы сумеем уговорить парня дать о'кей, мне кажется, Чарли, я еще смог бы уговорить Г.Т. поставить тебя режиссером.
Айтел рассмеялся.
– Иными словами, ты хочешь, чтобы я убедил Серджиуса, что это хорошая идея.
– Я хочу, чтобы ты помог мне, а заодно и себе.
– Словом, все в выигрыше, – сказал Айтел. – У Серджиуса снова появляются деньги, я снимаю картину, а ты приносишь Г.Т. то, за чем он тебя сюда послал.
– Если хочешь так считать, да.
– А что, если Г.Т. не поручит мне режиссуру?
На лице Муншина появилось легкое сомнение.
– Я об этом думал, – сказал он. – В таком случае мы могли бы изменить условия нашего соглашения о твоем сценарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136