Бобби была высокая и, пожалуй, слишком тощая для девицы по вызову, лицо у нее было бледное, серьезное, несовременное. – Чудесная у тебя берлога, – сказала она.
А он снимал меблированный дом и считал, что тут совсем не много от него. Современная мебель, на его взгляд, была такой же безликой, как камни и кактусы в пустыне.
– Так как же все прошло? – спросил он.
На самом-то деле это его не интересовало – он собрал такую информацию обо всех в Дезер-д'Ор, что новый человек едва ли мог внести изменение в статистику. Фэй задал вопрос по обязанности, как профессионал.
– Просто чудесно. Я по-настоящему переживала, – сказала Бобби.
Вот в этом Мэрион сомневался. Последнее время ему стали нравиться холодные женщины, но Бобби он находил не просто холодной – самый акт был для нее кошмаром, и хуже всего, что она даже не осознавала это. Губы ее тронула сухая улыбка маленькой девочки.
– Пережила на всю катушку, – подсказал Мэрион.
– Взмыла до небес.
– Да, – сказал Мэрион. – Айтел знает много всяких штучек.
– Дело не в штучках. По-моему, Чарли неравнодушен ко мне. Ты и представить себе не можешь, какой он милый.
– Он в самом деле милый мужик, – сказал Мэрион.
– Он такой был смешной, когда увидел детей. Вейла проснулась и начала плакать, так он взял ее на руки и стал качать. И, клянусь, у него были слезы на глазах.
– Это было до того, как он тебе заплатил?
– Да.
– Ну, что тут скажешь? – произнес Мэрион.
– А вот тебя славным не назовешь, – сказала Бобби. – Ты не понимаешь. Я была сегодня в такой депрессии. Думала: не умею я, наверно, как следует заниматься этим делом, и Чарли Айтел так здорово меня подбодрил. С ним чувствуешь себя… человеком.
– Когда, сказал он, снова увидится с тобой?
– Ну, он ничего точного не сказал, но по тому, как улыбнулся, когда уходил, я думаю, через денек-другой.
– Пять сотен, – произнес Мэрион. – Учитывая, что одна треть идет мне, а две трети тебе, ты должна мне сто шестьдесят семь. Могу дать сдачу.
– Мэрион! – в изумлении воскликнула Бобби. – Я считала, что должна тебе всего семнадцать долларов. Ведь он же должен был оставить только пятьдесят, верно?
– Одна треть мне, две трети тебе – так положено.
– Но ведь я не обязана была говорить тебе, сколько он мне оставил. Ты наказываешь меня за то, что я такая честная.
– Крошка, ты просто не могла не похвастать. За это ты и расплачиваешься. Честолюбие. Во всем виновато честолюбие. У меня тоже есть честолюбие, которое должно быть оплачено.
– Мэрион, ты ведь не знаешь, что значат для моих детей лишние деньги.
– Слушай, – сказал Мэрион, – можешь пойти и утопить их. Мне без разницы.
И он подумал, не врезать ли ей. Он редко такое себе позволял, но она раздражала его. До того провинциальна и к тому же еще мазохистка. Считает, что уж очень опустилась. Вот какие типажи, подумал он, составляют его конюшню. Нет, ударить ее будет ошибкой. Через неделю Бобби будет с удовольствием этим заниматься.
– Мэрион, мне кажется, я должна кое-что тебе сообщить.
– Может, перестанешь объявлять о своих намерениях, а будешь просто говорить! – взорвался он.
– По-моему, я сильно втрескалась в Айтела, – напрямик заявила она, – и в связи с этим возникла определенная проблема, о которой тебе следует знать. Мэрион, я не создана для того, чтобы ходить по вечеринкам.
– Ничего подобного – создана. Я еще не встречал девчонки, которой это было бы не по плечу.
– Я подумала, что если у меня получится с Чарли Айтелом, ну, в общем, тогда я хотела бы бросить этим заниматься и считать мою работу маленьким эпизодом, который был в моей жизни, когда я сидела на мели. Я, понимаешь ли, думаю при этом о детях. – Бобби положила руку Мэриону на плечо. – Я надеюсь, ты не огорчишься и не будешь считать, что зря потратил на меня время. Понимаешь, я действительно сильно влюбилась в Чарли. То, что было сегодня ночью, случается не часто. На те деньги, что он мне дал – минус семнадцать долларов тебе, это из пятидесяти, – я могла бы начать добропорядочный образ жизни.
Мэрион не слушал ее. Он вспомнил о попугае, которого она держала, и представил себе, как она стоит перед клеткой в убогой гостиной своего коттеджа и, по-детски картавя, разговаривает с птицей; при этом он подумал, не перебрал ли марихуаны, потому что ему казалось, это птица разговаривает с Бобби, а теперь Бобби превратилась в птицу и разговаривает из клетки с ним.
– Послушай, – вдруг спросил Мэрион, – ты что, думаешь, Айтел зациклился на тебе?
– Уверена, что зациклился. Иначе он бы так себя не вел.
– Но он ведь не сказал, когда снова с тобой увидится?
– Я просто знаю, что это будет скоро.
– Давай выясним, – сказал Мэрион и потянулся к телефону.
– Не станешь же ты звонить ему сейчас, – запротестовала Бобби.
– Он не будет против, если я его разбужу, – сказал Мэрион, – просто примет еще одну сонную таблетку.
Он слышал на линии гудки телефона. Через минуту, а то и больше раздался звук рухнувшей на пол трубки, и Мэрион усмехнулся, представив, как Айтел, отупевший наполовину от сна, наполовину от нембутала, шарит в темноте по полу в поисках ее.
– Чарли, – бодрым тоном произнес Мэрион, – это Фэй. Надеюсь, не потревожил.
Бобби примостилась к нему, чтобы слушать ответы.
– А-а… это ты… – Голос у Айтела был хриплый. Последовало молчание, и Фэю передалось по проводам, как старается Айтел понять, что к чему. – Нет-нет, все в порядке. А в чем дело?
– Ты можешь говорить? – спросил Мэрион. – Я хочу сказать, твоей подружки нет рядом?
– Ну, в определенном смысле, – сказал Айтел.
– Ты все еще не проснулся, – рассмеялся Мэрион. – Скажешь своей подружке, я звонил, чтобы подсказать тебе, на какую лошадь ставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136