Володька, за войну пов
идавший оружия, сразу почувствовал ее красоту и ухоженность Ц массивна
я, с оптическим прицелом, приклад тяжелый, драгоценного дерева, мягкого б
леска, с глубоко уходящей темной красниной, с ручной резьбой по цевью и по
ложе. «Обороняться затеял». Володька поискал глазами чего-нибудь потяже
лее, чтобы стукнуть полицая по темени, когда надо будет.
Ц Бельгийский браунинг штучной работы, Ц сказал Кузьма. Ц Одно мое бо
гатство. Ц Он поставил канистру в метре от стены, предварительно отлив и
з нее воды во флягу. Ц Ты того, уходи. Ц Правая бровь, взбитая к волосам, вз
дыбилась совсем поперек лба. Сморщилось бугристое переносье. Ц Тут муж
ик есть чахоточный рядом Ц пятый дом после церкви с краю. У него подполье
каменное Ц дот. Батька его лавку хотел заводить, да не сдюжил, только и по
строил подполье под склад. Там небось полдеревни сидит. Давай шагай. А как
поутихнет, к бабке Вере ворочайся. Кто для тебя бабка Вера сейчас? Не знаеш
ь? Она для тебя сейчас все. Ты что же, решил, что твой батька враз в Ленинград
явится? Ему нужно отвоевать да еще приказа дождаться. А когда войне конец
? Если без остановки и то не год. Ленинград в кольце, там от голода люди мрут
. Ты что же, по воздуху полетишь?
Сказав это, полицай угрюмо уселся возле канистры, ноги раскорячил, как ту
рок. Канистра оказалась низковатой, он встал, выбил из лестницы к колокол
ам две ступеньки, подложил под канистру и снова прижался к прикладу. Прищ
уренный черный глаз, беспокойный и недовольный, вдруг замер, вдруг вспых
нул кинжальной сталью. Володька сообразил: теперь винтовка лежит как над
о. Кузьма не торопился, опустил винтовку, вытер оставшиеся от пальцев пот
ные следы рукавом. Достал из-под соломы ящик с патронами, уложенными в кор
обочку, разулся, пиджак снял, подстелил под винтовку сложенное полотенце
, чтобы сталь ствола не соприкасалась с железом.
«У, как прилаживается, будто к работе», Ц подумал Володька.
Ц Ты еще тут? А я что сказал? Ц Полицай поднялся, топнул босой ногой.
Володька отскочил к выходу. И, уже спрятавшись в каменном лестничном кор
идоре, закричал:
Ц Кривой леший! Изловят тебя и повесят! Ц И побежал вниз с холодеющей сп
иной, ожидая, что вот-вот его настигнет гулкая пуля.
Выскочив из колокольни, Володька метнулся вдоль церкви, под самой стеной
, чтобы сверху не видно. Обежав церковь вокруг, понял, что бежать ему, собст
венно, некуда, что сейчас его место здесь. Громадные голые липы, черные, с е
два заметной красноватой проклевкой, шумели тихим, осторожным шепотом, б
удто гнали его, спасая: «Пошел, пошел. Ишь задумал чего. Мал еще…»
Володька спрятался между каменными могилами. Под руку попался обломок ч
угунного креста. Володька поднял его и, как бы прилаживаясь, как бы для про
бы, тюкнул по мрамору. Звук удара слился с другим звуком, неопределенным и
жутким, словно с самой середины неба хлестнул по земле мокрый пастуший к
нут.
«Чего это?» Ц подумал Володька, оглядываясь и приоткрыв рот. Но тут его ух
о уловило другой звук, едва заметный, долгий и нежный, будто шевельнули по
ющий металл.
Снова посередине неба хлестнул мокрый кнут. Снова шевельнулся, отозвалс
я поющий металл.
«Колокола на звук отзываются, Ц догадался Володька. Ц Неужели он из сво
ей винтовки чертовой?» В Володькиной голове закипели слезы. Представило
сь ему, что полицай Кузьма уже заметил в свою оптику красные роты. И валятс
я один за другим герои Ц красные командиры, убитые в сердце.
Хлестнул кнут в небесах. А Володька уже шел вдоль церковной стены, сжимая
в руках обломок креста. По лестнице, он ступал неслышно Ц в неслышных кал
ошах. Вдыхал носом, выдыхал ртом.
Полицай Кузьма сидел у канистры, прижимаясь к своей винтовке плечом и ще
кой. По ходу ствола Володька увидал Ц вот те раз! Ц выпадет сейчас кто-то
из поспешной цепочки немцев, огибающих бугор в направлении к Малявину. М
ысли Володькины взорвались, как грачиная стая, с криком и в разные сторон
ы. «Неужто в немцев? Зачем же ему в немцев? Кто ему дал право в немцев стреля
ть?»
По колокольне чесанула пулеметная очередь, выпущенная издалека. Пули пр
ошили железный шатер. Одна угодила в басовый колокол, он ойкнул и, словно у
стыдившись, загудел сердито.
И вдруг в Володькиной голове прояснилось, словно ветер сорвал тучу с неб
а, засияло, заголубело. И то, что Кузьма посадил его в вагон детдомовский, и
то, что леща ему на дорогу дал и хлеба… И банка меда, и мясной оковалок для с
пасительного бульона, чудом появившегося на бабкином столе. И слова деда
Савельева: «Ты Кузьму кривого не трогай и не балабонь про него своим язык
ом нечесаным… Он свое дело делает, ты свое делай…» И бабкино вдруг смирен
ие от строгости стариковых слов. Все слилось в простую и звонкую мысль. От
этой изумительной радостной мысли Володька вздрогнул, подошел, и обхват
ил шершавую шею Кузьмы, и заплакал, ткнувшись носом в его лешачье лицо.
Некоторое время Кузьма молчал, Володьку не отталкивал, потом провел ладо
нью по его голове.
Ц Ну, ты того-этого… Без мирифлюндии… Ишь ты, две маковки у тебя, знать, сч
астливый ты, две маковки. Ц Он заметил валявшийся на полу обломок чугунн
ого креста. Спросил: Ц Никак, ты меня убивать шел?
Ц А то кого же? Ц ответил Володька.
Ц Так ведь не справился бы, Ц сказал Кузьма серьезно. Ц Я против тебя чт
о медведь против зайца. Ц Он посунулся к стене, как бы вполз на нее затылк
ом, загрузив булыжные плечи в угол. Ц Может, ты все же того, пойдешь?
Володька глянул на него умоляющими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44