Ц Ладно. Если наши покажутся Ц крикни. Ц И тут он увидел танки. Они шли т
ройками далеко в поле. И хотя Володька никогда не видел красноармейских
танков, он понял: наши.
Ц Наши! Ц завопил он. Ц Наши идут! Ц Он вскочил на гнилую лестницу, веду
щую к колокольным балкам, схватил заброшенные на балку веревки, привязан
ные к языкам колокольным. Он дергал эти веревки и раскачивался на них, как
радостный котенок на занавеске.
Колокольня наполнилась звоном-гулом. Колокола кричали, бубнили и бреньк
али невпопад, перезванивая, перебивая друг друга. Кузьма отошел к стенке
и, прижавшись к ней спиной, запрокинув голову, стоял, тяжело дыша. В этом су
матошном нелепом и звонком звоне послышался ему шум крыльев, и скрип дер
евянных валов, и голосистые песни деревенских красавиц, сидящих на мешка
х с теплой душистой мукой. Опалило его, как слезой, ароматным запахом радо
сти.
Пулеметная очередь иссекла белые стены. Заклубилась кирпичная пыль.
Володька упал на солому, сжимая веревки тонкими пальцами, потом он выпус
тил их. Языки малых колоколов-подголосков родили звук печальный и нежны
й. Кузьма оттолкнулся было от стены, чтобы к Володьке броситься, но остано
вилось в нем сразу все, все сразу оцепенело Ц все, что оттаяло. Левая бров
ь его смяла лобные морщины, исказила и без того искаженное лицо, страшно в
ывалился левый порченый глаз. Кузьма пополз по полу к проему окна, осторо
жно выглянул. От колокольни уходил похожий на гроб транспортер. Немцы с п
однятыми автоматами смотрели на колокольню.
Первый раз снайпер Прохоров стрелял из своей строгой винтовки навскидк
у.
Шофер намертво прилепился к баранке. Пулеметчик упал через борт Ц голов
ой вниз. Офицер, умирая, долго стрелял в землю. Четверо спрыгнули Ц трое у
шли, отстреливаясь, в проулок.
Кузьма Прохоров дождался, когда они появились на дороге. Они шли канавой,
пригибаясь, спеша к лесу. Винтовка выстрелила три раза.
Только тогда Кузьма Прохоров встал над Володькой. Танки уже были близко.
Они шли без выстрелов, выбрасывая из-под гусениц комья мягкой земли. Кузь
ма взялся за веревку большого колокола, и над свободной уже землей поплы
л тяжелый горестный звук, медленный и торжественный, как течение большой
реки.
Потом Кузьма сел рядом с Володькой на солому, взял свою винтовку за ствол
и, глядя не в точеное дуло, а в Володькины глаза, в которых навеки застыла р
адость, нажал на спуск большим пальцем ноги.
Кузьму и Володьку похоронили вместе.
Оказывается, все по деревням знали, отчего происходит тот звук, словно мо
крым пастушьим кнутом из сердцевины небес. Знали, какая нечистая сила ос
тавляла в изголодавшихся многодетных избах то банку консервов, то кулек
сахару. Прикрыли могилу каменной плитой с едва различимой надписью: «Зак
лан от сотворения…», а чтобы надпись эта, в общем не говорящая ничего, не с
мущала умы, не ввергала в сомнение, густо нарисовали звезду сбереженным
свинцовым суриком.

КОНИ

Дед Савельев еще в первую военную весну назначил поле для пахоты Ц широ
кий клин между холмов, возле озера.
Ц Эту землю пашите. Эта земля устойчивая. За всю мою жизнь этот клин нико
гда не давал пропуску. В засуху здесь вода не иссыхает Ц здесь ключи бьют
. В дожди с этой земли излишек воды стечет, потому что поле наклонное к озе
ру. И солнце его хорошо обогревает благодаря наклону. И ветер его обходит
Ц оно холмом загорожено.
С этого клина прожили вторую зиму под немцем. Долгой была та зима. Вьюжной
была и отчаянной. В малую деревню вести с фронта не попадают. А если и дост
игнут какие, то немцы изукрасят их на свой лад Ц худо…
Худо, когда печь не топлена.
Худо, когда есть нечего, ребят накормить нечем.
Худо совсем, когда неизвестность.
Но не верит сердце в погибель. Даже в самой слабой груди торопит время к по
бедному часу.
Весна пришла ранняя. Услыхав ее, снарядились женщины пахать. Четверо тян
ут, пятая плуг ведет. А другие отдыхают. Пашут по очереди, чтобы не надорва
ться. Семена собрали по горстке, кто сколько сберег.
Сенька тоже в упряжку стал Ц пришел со своей лямкой в помощь. Тянет Ц в г
олове от натуги звон, в глазах круги красные.
Ц Ай да конь! Ну жеребец! Не ярись, не лютуй Ц все поле потопчешь. Ишь в теб
е силы сколь Ц аж земля трещит.
На эти насмешки Сенька внимания не обращает. Пусть посмеются для пользы
дела.
От земли пар идет. И от пахарей пар. Небо метнулось куда-то вбок. Земля из-п
од ног выскользнула. Падает Сенька носом в борозду.
Ц Ай да конь! Ц говорят женщины.
После передышки Сенька снова приладил свою лямку к плугу, и прогнать его
никто не решился.
Уже вспахали больше половины, когда наткнулись на бомбу. Пошли к деду. Жал
ко им работы, жалко потраченной силы, а ничего не поделаешь: шевельнешь бо
мбу Ц и вырастут вместо хлеба сироты.
Дед долго сидел, глядя в окно на весну, которая Ц и не заметишь Ц обернет
ся каленым летом.
Ц Нужно дальше пахать, Ц сказал дед. Ц С этого поля вы сыты будете. С дру
гого не наверняка. Кабы тех полей много, как раньше: на одном посохнет Ц н
а другом уродится, на одном погниет Ц на другом выстоит. А здесь одно, да з
ато верное.
Ц Дед, бомба на нем. Ты, может, не понял иль недослышал? Ц сказала ему женщ
ина-председатель.
Ц С бомбой я слажу, Ц ответил дед. Пригнулся к окну, прислонил голову к пе
реплету. Ц Кабы знать, куда ее стукнуть, тогда бы мне и совсем просто. На од
ин миг делов.
Бабка Вера, самая старая в деревне старуха, которая, как говорили, когда-т
о давно оседлала черта и с тех пор на нем верхом ездит, иначе как объяснишь
такую прыть в ее древнем возрасте, растолкала женщин, стала перед старик
ом подбоченясь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44