Полицай переводил глаза с синего неба на зеленые ко
локола, мокрые от росы. На колоколах еще сохранились веревки. Они были свя
заны узлом и переброшены через колокольную балку.
Ц Дядей Кузьмой меня зовут, Ц наконец сказал полицай. Ц Кузьма я. Дядя К
узьма.
Ц Ты с ними пойдешь? Ц спросил Володька, кивнул головой на дорогу, запол
ненную отступлением.
Ц Ешь, Ц сказал полицай.
Уходя, Володька написал бабке Вере письмо на чистой стороне немецкого во
ззвания, положенного бабкой на кухонный стол вроде скатерти. Крупными пе
чатными буквами, специально для бабкиных глаз и бабкиного образования: «
До свидания. Спасибо. Век не забуду. Как мать родную». И подписался с крючк
ом.
Бабка Вера прочитала письмо без посторонней помощи. Недолго голосила и н
егромко. Прокляла свою зачерствевшую стерву-судьбу, которая только и да
ет ей Ц провожать. Отчестила сопливых щенков, у которых вместо благодар
ного нежного сердца навозный катыш, а то и похуже. Пригрозила Володьку от
лупить до лилового цвета, благо он выздоровел и теперь его отлупить в сам
ый раз для пользы. Под конец своей речи бабка Вера подошла к божнице, потык
ала грустному Иисусу Христу кулаком в глаза и, совершенно озлобясь, пове
рнула его носом в угол.
Бабка шагала по дороге к Засекину размашисто, как солдат, в руке держала р
озгу, как саблю и, казалось: попади ей навстречу хоть черт, хоть сам святой
Егорий, огреет она и того и другого поперек спины, чтобы они не мешали ей с
пасать свою душу именно так, как она сейчас понимала спасение души. Но ни с
вятого Егория, ни черта-дьявола ей на пути не попалось, только вспучилась
вдруг дорога впереди нее, налилась тяжелым гомоном, лязгом и грохотом. Ув
идела бабка, как ползут на нее танки. Откуда знать бабке, что танки первыми
наступают и отступают первыми тоже. Много для этого тактических и страт
егических причин.
От середины дороги по обочинам, по полям расходилась армия. Она шла углом,
как бы пробивая себе путь железным танковым клювом. Бабка Вера повернула
назад, но, не в силах идти быстрее, чем отступающее немецкое войско, скоро
смешалась с солдатами и пошла с ними. Они перегоняли ее и, перегоняя, задев
али локтями, ранцами и оружием. Бабка украдкой рассматривала щетинистые
грубые лица. Иногда ее глаза сталкивались с другими глазами. В глазах тех,
как в подвалах, стояла темная духота и, не затухая и не разгораясь, тлела у
сталая беспомощная тоска. Проходили мимо бабки и совсем юные, мокрогубые
, испуганные, измученные, но еще не уставшие от страстей парни. Глаза их чу
тко мерцали, готовые сей миг вспыхнуть, чтобы погасить чужой взгляд.
Бабка опустила голову. Прошептала:
Ц Господи, молоденьких-то зачем?
Пожилой немец, поравнявшись с ней, скривился Ц услышал.
Ц Радуешься?
Ц Внучонка потеряла, Ц ответила ему бабка. Ц Да вот разве найдешь тут?

Немец шел с бабкой рядом, тяжело хрипя, задыхаясь и прихрамывая. Осмелевш
ая от его болезни, бабка спросила тихо:
Ц Чего уж такие молоденькие воюют? Наслаждались бы с девушками.
Немец сморщился и закричал:
Ц Да иди ты отсюда, старая, чего путаешься под ногами!
«Ишь как по-нашему хорошо разговаривает, Ц подумала бабка Вера. Ц И то
Ц наш язык легкий: небо так небо, земля так земля, хлеб так хлеб. Просто. Даж
е необразованному легко постичь, а этот небось образованный…»
Бабка перекрестилась, боком, стараясь никого не задеть, стала потихоньку
склоняться в сторону от дороги, в поле. Но и в поле шли солдаты одиночками.
Их бабка почему-то испугалась сильнее и снова подвинулась к дороге.
До самого Малявина дошла она сбоку колонны. В деревне, свободно вздохнув,
бабка свернула к своей незакрытой избе. Там, тесно набившись по лавкам и н
а полу, сидели немцы, пили и закусывали. Глянув по привычке на божницу, баб
ка ахнула: божья матерь и все святые угодники стояли лицом к стене. Кто-то
из немцев, наверно, увидел повернутого Христа, по-своему истолковал это я
вление и повернул весь иконостас носом к стенке. Бабка Вера разволновала
сь, протиснулась в передний угол, поставила все иконы как надо, а деву Мари
ю протерла подолом и не по чину установила в самом центре божницы.
Ц Это всех мать, Ц сказала она строго. Ц Богородица, не ферштейн? Не бас
урманская царица.
Немцы равнодушно, некоторые даже посмеиваясь, следили за бабкиными дейс
твиями Ц забота у них была поважней бабкиной.
Бабка Вера подумала вдруг: «Вот те на… Бог ведь у нас один! Что в Германии, ч
то и в России…»
Бабка пролезла в угол за печку, села там и принялась думать. Почему-то пре
дставился бабке Вере полицай Кузьма Прохоров, о котором последнее время
шелестели, шептались по деревням люди.
Ц Вот те на… Ц тихо ахнула бабка. Ц Видать, черти у нас с немцем разные…
Ц Тут же бабка встала и, не обращая на немцев внимания, зашумела в голос:
Ц Я из него дурь вытрясу! И панталоны спрячу. Небось голяком-то не побежи
т. Внук у меня удрал, внук Володька. Ц Бабка погрозила пальцем молоденько
му, растерянному до слез солдату и объяснила: Ц Правильно говорят: матер
инское сердце Ц в детях, а ребячье Ц в камне.

Целый день они просидели на колокольне. Ночь проспали на колокольне. По н
ужде ходили в церковь. Пить было Ц синяя немецкая канистра с водой.
Поутру, когда лязгающая, тяжело дышащая река на дорогах ослабила свой на
пор и уже представляла собой ручейки, иногда обрывающиеся надолго, полиц
ай Кузьма поднялся по крутой деревянной лестнице к колоколам, достал с б
алки винтовку, обернутую в промасленную холстину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44