Видишь, там, где золото рассыпано?
Ц Вижу, Ц отвечает наш черт и думает: «Там что ни на есть самая трясина, с
олнце в ней золотом блещет».
Ц Там я поставлю камень-скалу. А на камень посажу свою волшебную девку
Ц нимфу Сильфиду.
Ц А зачем? Ц спрашивает наш черт.
Ц А это не твоего дурацкого ума дело. Я тут новый порядок построю… Видишь
, там, где рассыпано серебро?
Ц Вижу, Ц отвечает наш черт, а сам думает: «Там трясина хоть и небольшой г
лубины, зато вязкая, как затянет, так и концы, Ц блестит в этом месте сереб
ром ясное небо».
Ц Там я тоже поставлю камень-скалу, а на ней построю разрушенный замок. Б
удет у меня жить в этом замке, в ветровой башне, свирепый рыцарь Вепрь.
Наш черт даже привстал на локте.
Ц А зачем? Ц спрашивает.
Ц А ты лежи пока. Слушай мои прекрасные планы и восхищайся. От тебя сейча
с ничего не требуется, а вот как начну перестраивать, ты будешь камни воро
чать. Вон, гляди, видишь, где рассыпаны изумруды?
Ц Вижу, Ц отвечает наш черт, а сам думает: «Ну, там уж совсем гиблое место.
Пожня там, заросшая мокрой зеленью, как вступишь на нее Ц провалишься, и н
е выпустят тебя обратно корни трав».
Ц Там я тоже поставлю камень-скалу, а в ней пещеру выдолблю. Будет жить в п
ещере томящийся рыцарь Дервульф. Вздыхать будет на всю окрестность и зуб
ами скрипеть.
Наш черт совсем сел, на болото смотрит и опять спрашивает:
Ц А зачем?
Германский черт своими железами загрохотал, копытами затопал, взвыл лют
о, со скрежетом:
Ц Дурак ты, дурак и есть. Сейчас я пойду лешего воевать, а когда повоюю, буд
ем скалы строить и замок разрушенный городить.
Полез германский черт в болото. Сперва ровно шел, потом прыжками попер Ц
с кочки на кочку, с большим передыхом. Кочки под ним оседают Ц железа на н
ем тяжелые. Одна кочка, может, побольше других, совсем в топь ушла, и герман
ский черт следом. Вылезти пытается, да только трясину вокруг баламутит, к
ашляет и чихает.
Ц Эй, кум, помоги! Ц кричит он нашему черту на берег.
Ц Ты мне кум, когда дома сидишь, Ц отвечает ему наш черт между прочими ра
зными возгласами.
Ц Не дай пропасть живой душе.
Ц Ты железо с себя сними Ц и выплывешь.
Ц Не сниму ни в жизнь. Без железа я нестрашный.
Ц Ну, тогда тони.
Делать нечего, начал германский черт с себя железо снимать. И копыта желе
зные свинтил, и все крючья, а вылезти все равно не может Ц держит его тряс
ина за ноги.
Он снова кричит:
Ц Помоги, я же видишь теперь какой голый!
Отходчивый наш черт. Сломал он осину-орясину и протянул ее черту германс
кому. Тот ухватился. Вытащил наш черт германского черта на берег и на бере
гу орясиной той начал ему бока обрабатывать.
Орет черт германский:
Ц Ты чего, кум, с меня шкуру спускаешь? Это же не твоя сторона, там, где леши
й живет.
Ц А у нас разницы нету, Ц отвечает наш черт. Ц У нас что черт, что леший Ц
одна сатана.
Все бока ему ободрал.

Земля тлеет чадно, как войлок. Два пульмана за паровозом стоят на дыбах, бу
дто два жеребца огненногривых. Хвост эшелона оторвался и с невысокой нас
ыпи вплыл в болото. Щелкают и визжат пули. Автоматы будто бумагу рвут или к
ожу. Падает в болотную воду Володька. Вода керосином пахнет. Эшелон соста
вляли цистерны с горючим. Поперек насыпи, опрокинутый на бок, умирает в бе
лом пару паровоз. Сыплются из распоротого паровозного брюха красные угл
и, и вода в болоте уже загорелась.
Кто-то кричит:
Ц Дети в последнем вагоне!
«Мы Ц дети» Ц эта мысль усыпляет Володьку, он хочет вздохнуть спокойно,
но рот ему заливает вода пополам с керосином. Потом он снова слова слышит:

Ц Пятеро живы да двое раненых. Ишь как их опалило, такую мать…
Ц Перестань материться, они же дети.
Ц Еще мне слова искать, когда дети в огне горят.
Ц Их уже целое лето катают…
Володька снова бормочет: «Мы Ц дети». Снова эти слова его усыпляют…
Во сне Володька по дороге идет, знает, куда идет, Ц догоняет Сашку с ребят
ами.

…Бабка Вера отрубила Пеструшке голову. Ударила топором несильно Ц жале
я. Пеструшка вырвалась и полетела с криком. Потом побежала по двору круга
ми, припадая на крыло. Потом упала под кадкой.
Ц Зачем ты ее?
Бабка Вера обернулась. На крыльце приемыш… Девчонка соседкина, Маруська
, сама от горшка два вершка, его под плечо поддерживает.
Ц Для бульона… Ц Сказав это, бабка мимолетно подумала, что, может, потор
опилась Ц мальчонка и без бульона авось встанет на ноги. Завела бабка гл
аза к небу.
В синем осеннем небе журавль одинокий.
Бабка Вера перекрестилась:
Ц Журы, журы, дети мои…

ЛЕШИЙ

Когда озера еще не отделялись от земли хрупкими заберегами, когда прохож
ая дорога в разгул дня Ц глубиной по колено застывала к ночи, а по утрам с
тановилась твердой, будто некий серебряный шлак, когда почки деревьев ещ
е клевали воздух, как льдистую скорлупу, потянули над Малявином первые ж
уравли. Небо наливалось густым голубым цветом, будто древнюю краску Ц г
олубец Ц журавли принесли на своих крыльях. Садились журавли на болоте
и, не скрываясь, устало ходили, сламывая тонкие ноги, чтобы согреть их по о
череди под крылом, и все окунали клювы в мертвую воду, бурлили ее Ц будили
, чтоб ожила, чтобы все оживила. «Пора!» Ц кричали они.
Володькина голова как нещадное ухо. Спрашивал Володька своего товарища:

Ц Сенька, слышишь?
Ц Журавли по болоту ходят, сонных лягушек ищут.
После первых пролетных журавлей примахали журавли другие, тоже пролетн
ые, но лететь им осталось ближе, чем первым, и, наверное, потому были они нап
ористее и беспокойнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44