Ветер тревожил его отросш
ие за зиму волосы. Володька вскоре остыл и, не проснувшись, закопался в сол
ому, укутался ею и успокоился, и во сне увидел себя в некой белой прекрасно
й избе, где из русской громадной печи с зеркалами, с узорами и карнизами до
ставали жареных поросят, и гусей, и уток и готовили на большом столе, на кр
ахмальной скатерти вкусный праздник с музыкой и электричеством.
Когда Володька, проснувшись, высунул голову из соломы, увидел он в солнеч
ном свете между голубым небом и белыми стенами такое, от чего снова юркну
л в солому и глаза закрыл.
Ц Вставай, Ц сказал кто-то над ним.
Володька подумал, что это новый кошмар взамен не виденной давно бабочки,
Ц быть может, случилось в его голове сотрясение от вчерашних взрывов, и н
ужно только еще подождать с закрытыми глазами, и кошмар уйдет, как бабочк
а уходила, не коснувшись его лица.
Ц Вставай, Ц повторил голос. Кто-то разгреб солому над его головой.
Проснувшиеся Володькины глаза на этот раз реально признали человека, си
девшего рядом с ним на соломе, страшноглазого с перекошенной рожей Ц то
т полицай чертов, у которого Володька леща воровал.
Они смотрели друг на друга молча. Володька со страхом и с затаенным злора
дством. Полицай Ц с грустным любопытством и неудовольствием. Молчание б
ыло для Володьки трудным, он начал дышать, словно поднимался по лестнице,
может быть, и совсем задохнулся бы или заплакал, не находя грозных слов дл
я такой встречи. Полицай всматривался в него, кривил кривой разбойничий
рот и, пошевеливая задранной кверху бровью, гасил лешачьи глаза и тогда с
ловно в себя смотрел, примеряя Володьку к лицам, когда-то виданным и позаб
ытым.
Ц Ну я это, я, Ц сказал наконец Володька гнусаво. Ц Я еще у тебя леща воро
вал вяленого. Ц И вдруг крикнул визгливо: Ц Хайль!
Полицаева бровь дернулась кверху так сильно, что и голова на крепкой шее
как бы тронулась вслед за ней.
Ц Я те покричу, Ц сказал он. Ц Кончился хайль.
Ц Нас взорвали тогда. Мину подложили под путь.
Ц Чего же взорвали?
Ц Они же не знали, что мы к эшелону прицеплены… Партизаны-то.
Ц Видать, не знали. Ц Полицай кивнул. От этого кивка, от слов, сказанных с
о спокойствием, в Володьке будто ослабился тугой винт, подпиравший его д
ушу к горлу. Володька вылез из соломы и, отойдя к лестнице, ведущей вниз, ск
азал строго:
Ц Нас тогда взорвали, а тебя нынче взорвут!
Полицай засмеялся, от смеха глаза его из черных стали как будто бурыми.
Ц Отпоила тебя бабка Вера. Ишь вырядила. Не то парень, не то девка Ц чисто
гренадер на Смоленской дороге.
Ц Бабка Вера портки спрятала и пальто, а мне в Ленинград надо.
Ц Так и пойдешь в Ленинград гренадером?
Володька осмотрел себя Ц на бабкину бархатную темно-зеленую душегрейк
у, на фланелевую рубаху, желтую, в голубой цветочек, и розовые, как заря, пан
талоны налипла солома. Из калош торчала солома. Володька провел рукой по
волосам Ц в волосах солома.
Ц Я солому очищу, Ц сказал он. Догадался, что полицай имеет в виду весь ег
о разноцветный наряд, и добавил: Ц Мне бы до Ленинграда дойти, там у меня в
шкафу костюм с белым бантом и белыми пуговицами.
Полицай засмеялся еще гуще.
Ц Бант небось не по росту тебе придется Ц в подмышках будет давить. Ц О
н сунул руку под солому, вытащил котомку и, развязав узел, достал из нее сн
ачала полотенца, потом хлеб, потом сало, потом консервы немецкие. Ц Иди г
отовь брюхо, завтракать станем, Ц сказал он Володьке. Ц Да на улицу не вы
совывайся.
Володька сбежал по лестнице вниз, окропил кирпичную, когда-то давно беле
нную стену и, пока кропил и журчал под затянутым паутиной оконцем, рассмо
трел улицу. Немцы шли по деревне, сидели под заборами, на завалинах и под д
еревьями. Мертвых поубавилось: наверное, их увезли под утро и наспех похо
ронили Ц немцы хоронят своих, как картошку садят, делянками, борозда к бо
розде.
Сегодняшние немцы чем-то от вчерашних отличались, может, меньшей поспеш
ностью, может, большей усталостью, может, тем, что окровавленные повязки н
а некоторых были свежие.
«Откуда он знает, что меня бабка Вера отпоила?» Ц подумал Володька. Подня
вшись наверх, спросил без уловок про бабку Веру:
Ц Откуда знаешь?
Ц Я много знаю. Спал ты, и бредил, и во сне с кем-то дрался. Жар у тебя был, аж п
ятнами…

После первого быстрого выздоровления Володька снова тяжело слег. Дурна
я вода выходила из него от бабкиных трав так обильно, что, не перекутывай б
абка его по нескольку раз на дню, он бы сопрел в этой жаркой воде. Однажды, п
роснувшись, Володька увидел на столе кухонном банку меда и мясной оковал
ок. Показалось ему тогда, что из горницы поспешно вышел кто-то тяжелый, па
хнущий самогоном. И бабка Вера не знала, и дедка Савельев не догадался, кто
подарок принес.
Ц Бог послал, да и все тут, Ц решила бабка. Ц А хошь бы и полицай тот, Кузь
ма кривой, мне один черт.
Ц Ты Кузьму кривого не трогай, Ц сказал ей тогда дед Савелий. Ц И не бал
абонь про него своим языком нечесаным. Он свое дело делает, а ты свое делай
.
Ц Да какое у него дело? Душегубец…
Ц Я тебе что велел? Я тебе про Кузьму и не заикаться велел.
Бабка Вера сникла под затяжелевшим вдруг стариковым взглядом.
Ц А мне что? Я ж объясняю Ц мне один черт…
Ц Один, да вот не один… Ц проворчал старик.

…Растревоженный этим нечетким и рваным воспоминанием, Володька спроси
л:
Ц Тебя как зовут?
Ц Меня? Ц полицай думал.
И Володька, вдруг озаренный, понял, о чем он думает, вспоминает все прозвищ
а, все другие никчемные сейчас имена, прилепившиеся к нему за долгую и, вид
ать, несладкую жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44