И вот
358
очему-то вчера этот больной, при одних и тех же механичес-
ких законах, не выздоровел, а сегодня, опять-таки при одних и
g уке механических законах, но только в условии новых фак-
тов (он же пришел к Асклепию, он молился и т. д.), он поче-
му-то выздоровел. Ясно, что новое, наблюдаемое сегодня, за-
ключается не в том, что сегодня Асклепий действовал, а вчера
ццт (боги действуют всегда), и не в том, что сегодня были на-
рушены физиологические законы, а вчера их никто не нару-
шал (законы всегда одинаковы, и их и нельзя нарушать и не-
кому нарушать). Новое - в том, что сегодня стала, ясной, вид-
ной обычно плохо замечаемая связь реальной жизни больного
с ее идеальным состоянием, когда она, по близости к божест-
ву, пребывает в вечно блаженном и безболезненном состоя-
нии. Самое слово <чудо> во всех языках указывает именно на
этот момент удивления явившемуся и происшедшему - греч.
Даиа, лат. miraculum-miror, нем. Wunder-bewundem, славян-
ское чудо. Чудо обладает в основе своей, стало быть, характе-
ром извещения, проявления, возвещения, свидетельства, удиви-
тельного знамения, манифестации, как бы пророчества, рас-
крытия, а не бытия самих фактов, не наступления самих
событий. Это - модификация смысла фактов и событий, а не
самые факты и события. Это - определенный метод интер-
претации исторических событий, а не изыскание каких-то
новых событий как таковых. Верящего в чудо ничем опроверг-
нуть нельзя. Даже слово <вера> тут не подходит. Он видит и
знает чудо. Применивший какую-нибудь чудесную вещь
(напр., какой-нибудь амулет) для лечения своей болезни
имеет полное логическое право возражать скептику так: вы го-
ворите, что я вылечился от вашего медицинского средства, а я
утверждаю, что я вылечился оттого, что помазал больное
место этим священным маслом; то и другое средство были
употреблены: почему вы думаете, что подействовала медици-
на, а не чудо, да и сама медицина, которая отнюдь не всегда
действенна, не является ли тут чем-то закономерным и зави-
сящим от идеальных причин? Разубедить такого человека не-
возможно, потому что логически невозможно доказать, что
амулет не действовал, раз известно, что медицинское средство
тоже не всегда действует одинаково. Вот перед нами живая
личность и ее история, ее жизнь. В каждый отдельный момент
этой жизни мы видим сразу пять моментов, абсолютно ото-
Хцествленных в одном мгновенном ее лике и различаемых
только в абстракции: 1) отвлеченную идею этой жизни (он,
напр., человек, русский, такого-то века и десятилетия, госу-
359

дарственный деятель, солдат, крестьянин и т.д.); 2) текучий
поток жизни, воплощающий эту идею и как бы вещественно
разрисовывающий ее в новую живую данность; 3) идеальное
состояние его, когда он является максимально выразившим
свою отвлеченную идею; 4) первый момент - в свете третьего,
или прибавление к отвлеченной идее, получаемое от идеала,
или как бы перечисление всего, что содержится в идеале, от-
влеченное выражение идеала; 5) второй момент - в свете
третьего, или прибавление к пустой алогической длительнос-
ти, получаемое от идеала, когда она становится реально-жиз-
ненным ликом личности. Когда пятый а третий моменты со-
впадают целиком, мы говорим: это - чудо, и при помощи чет-
вертого момента в недоумении пересматриваем и перечисляем
те удивительные факты и идеи, в которых выразился первый
момент личности, когда он стал выполняться во втором.
5. Вышеприведенный анализ понятия чуда показывает,
что природа чуда символична, в том понимании символа, кото-
рое я предложил выше. Однако, чтобы эта символическая
природа чуда была уяснена целиком, необходимо резкими
чертами отграничить природу именно символа-чула, или под-
линно мифического символа.
а) Уже Кант прекрасно показал, как наряду с <определяю-
щей> силой суждения, т. е. способностью судить по общему о
частном, способностью рассудка давать правила, существует
<рефлектирующая> сила суждения, идущая от частного к об-
щему и принимающая во внимание эмпирически случайное
протекание явлений. Категория рассудка, бывшая только пра-
вилом подведения под нее эмпирических явлений, становит-
ся, с этой точки зрения, уже целью. Мы начинаем рассматри-
вать вещи не просто как сферу приложения отвлеченных кате-
горий, но как ту или иную степень совпадения явлений с их
целью. Пока мы употребляем категории как таковые - нет
ничего удивительного в том, что они функционируют в при-
роде, ибо, кроме них, и нет ничего, что давало бы смысл вещам.
Но когда оказывается, что эмпирическое явление протекало
именно так, как требует того его цель, то мы удивляемся, и это
совпадение, говорит Кант, вызывает чувство удовольствия.
Отсюда две формы представления целесообразности в приро-
де - логическая и эстетическая. Первая оперирует понятием
цели, находя соответствие и несоответствие случайного про-
текания явления с его формальной целесообразностью; так,
мы принуждены бываем рассматривать иные объекты приро-
ды телеологически, а не механически. Другая форма включает
360
д себя то чувство удовольствия или неудовольствия, которое
ддично в субъекте, когда он находит в эмпирической случай-
ности совпадение или несовпадение со своими познаватель-
ными способностями, требующими понятия цели. Другими
словами, логическая целесообразность есть совпадение слу-
чайного протекания эмпирических явлений с их первообразом,
эстетическая же целесообразность есть совпадение случайно-
го протекания эмпирических явлений с их первообразом как
цнтемигенциеН (<субъектом>).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135