Папоротник в мифе и в магии отнюдь не становится чем-ни-
будь одушевленным, хотя только личностная его интерпрета-
ция и может превратить этот чисто ботанический экземпляр в
достояние мифического сознания. Но и помимо одушевления
и персонификации материя, в условиях личностной ее интер-
претации, уже перестает быть невинной логической катего-
рией. Она становится безглазым, черным, мертвым, тяжелым
чудищем, которое, несмотря на свою смерть, все же управляет
всем миром. Материю нельзя одушевлять. Но вероучение за-
ставляет утверждать, что ничего нет вообще, кроме материи.
Если так, то ясно, что материя есть смерть. Этим я не хочу
сказать, что материя как таковая, чистая материя есть смерть.
Вовсе нет. Я уже много раз говорил, что материя как таковая,
чистая материя есть только одна из самых обыкновенных аб-
стракций человеческого ума. Она не смерть, но некое отвле-
ченное понятие. Однако же материалист ни в коем случае не
может и даже не имеет права говорить о материи только как о
таковой, т. е. только как об отвлеченном понятии. Он должен
его абсолютизировать, т. е. представить в виде единственно
возможного абсолютного бытия. Но как только мы допустим
это, так тотчас же материя обращается во вселенское мертвое
чудище, которое, будучи смертью, тем не менее всем управля-
ет. Позвольте, да почему же <мертвое>, почему <чудище>, -
спросит материалист. А потому, что мне некуда деть катего-
рию личности и категорию жизни. Ведь эти же две категории
есть совершенно неизбежное, совершенно естественное и, я
бы сказал, совершенно банальное достояние и всякого живого
опыта, и всякой диалектической мысли. Куда же мне деть эти
категории? Если бы вероучение материализма допускало по-
ложить в основу бытия <жизнь> и <личность>, тогда я не мог
бы говорить ни о смерти, ни о чудище, но тогда и материализм
перестал бы быть материализмом. Материализм же утвержда-
ет, что все в конечном счете управляется материей и сводится
на материю. В таком случае все управляется мертвым трупом
318

и сводится на него. Тут, таким образом, центральный и основ-
ной объект материалистического вероучения и чисто логическая
необходимость мыслить категорию <личности> и <жизни>, ибо
если я сказал <чудище> и <смерть>, то этим я уже использовал
категории <личности> и <жизни>. Тут с полной убедительнос-
тью выясняется вся необходимость понимать материализм
именно как особого рода мифологию и как некое специальное
догматическое богословие. Тот факт, что обычно материализм
понимается иначе, свидетельствует только о буржуазном ин-
дивидуализме и либеральном субъективизме, который окон-
чательно не способен понять миф как объективную категорию
и который одинаково свойственен как обычным критикам ма-
териализма, так и самому материализму.
Мертвое и слепое вселенское чудище - вот вся личность, вот
все живое и вот вся история живой личности, на которую
только и способен материализм. В этом его полная ориги-
нальность и полная несводимость на прочие мировоззрения.
Наука и научность не есть признак материализма. Идеалисты
тоже разрабатывают и создают науку; и научность построений
прельщает их не менее, чем материалистов. <Реализм>, <жиз-
ненность>, <практика> и прочие принципы также не характер-
ны для материализма. Это - чисто религиозные категории; и
всякий религиозный человек также хочет утверждаться только
на подлинно реальном бытии, только на жизненном опыте, и
также запрещено ему быть простым теоретиком и оставлять в
небрежении практику, жизненное осуществление его идеалов.
Даже и призыв к земной жизни не характерен для материализ-
ма, так как все язычество есть также не что иное, как славо-
словие земле, плоти, земным радостям и утешениям, а языче-
ство есть мистика. Единственное и исключительное оригиналь-
ное творчество новоевропейского материализма заключается
именно в мифе о вселенском мертвом Левиафане, который - и
в этом заключается материалистическое исповедание чуда - во-
площается в реальные вещи мира, умирает в них, чтобы потом
опять воскреснуть и вознестись на черное небо мертвого и ту-
пого сна без сновидений и без всяких признаков жизни. Ведь
это же подлинное чудо- появление вещей из материи. Возь-
мите несколько деревянных досок: ни на одной из них нет
ровно никакого признака стола. Как же вдруг появляется стол
или шкаф? Говорят, - из соединения досок и палок. Но ведь
<шкафности> не было ни в одной доске и ни в одной палке.
Как же она появилась из соединения досок или палок? У вас в
кармане нет ни гроша, и у меня в кармане нет ни гроша: как же
""явится вдруг грош, если мы соединим наши с вами карма-
319
ны? Ясно, что должно совершиться чудо. Материалисты верят в
чудесное, сверхъестественное воплощение - чуть-чуть только
что не отца, а пока только какой-то глухой и слепой матери-
материи - воплощение в некое ясное и осмысленное слово, в
реальные вещи, причем материалистический догмат требует,
чтобы была <сила и материя>, чтобы было движение, а не про-
сто мертвые вещи (некоторые даже и материалистическую
диалектику определяют как науку об общих законах движе-
ния), подобно тому как и в христианской религии воплотив-
шееся Слово Божие обещает ниспослать и ниспосылает <иного
утешителя, Духа Истины, который от Отца исходит>, чтобы он
сообщил благодатные силы для жизни, проповеди, творчества
и <движения>. Так материалистическое учение о материи, за-
конах природы (действующих в вещах) и движении есть вы-
рождение христианского учения о троичности Лиц Божества и
о воплощении Сына Божия, - вырождение, которое, тем не
менее, в такой же мере мифологично и догматично, как и
любая религиозная догма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135