Виктория Викторинис выплыла из мрака между старой библиотекой и книгохранилищем. Ее длинное белое пальто спадало до щиколоток; казалось, женщина парит над снегом, не оставляя следов.
– Прислушайтесь, – сказала она голосом холодным и аристократическим. – Дети ночи.
Сердце у Нельсона колотилось, палец горел. Визг смолк, и только сейчас Нельсон понял, что это было: в снежную ночь какой-то кретин, перегруженный пивом и тестостероном, газовал на чистом куске асфальта. Нельсон вздохнул, выпрямился и поднял ладонь.
– Ближе не подходите, – сказал он, с трудом сдерживая дрожь.
Викторинис замерла, руки в карманах – белый конус, увенчанный непокрытой, коротко стриженной головой. Она указала подбородком на Джилиан.
– Поднимите ее, Нельсон. – Голос у Виктории был холоден и чист, как ночной воздух. – Она замерзнет.
Лицо ее белело, словно высеченное изо льда; она была без очков, и серые глаза по-волчьи поблескивали, не зло, но с любопытством, как будто она набрела в лесу на что-то потенциально съедобное.
Нельсон взглянул на Джилиан. Аспирантка дрожала на снегу, сопя и шевеля губами.
– Стойте, где стоите, – сказал он Викторинис и, нагнувшись к Джилиан, просунул пальцы под свитер над перчаткой. Запястье у нее оказалось неожиданно теплым.
– Встаньте. – Палец разрядился.
Джилиан поднялась на удивление легко, как будто он потянул ее за руку. Она выпрямилась, яростно сверкая глазами, и Нельсон указал на дальний конец площади.
– Встаньте там и не двигайтесь. Молчите. Вы ничего не слышите.
Он отпустил ее руку. Джилиан, нехотя оторвав от него злобный взгляд, побрела по снегу. И встала в центре площади, откуда могла видеть и Нельсона, и Викторинис.
Нельсон одернул пиджак. Холода он не чувствовал.
– Полагаю, вы хотели поговорить со мной об этом. – Он вытащил из кармана письмо.
Викторинис неподвижно стояла в двадцати шагах от него и, казалось, висела в дюйме над снегом. Послышалось шипящее дыхание; Нельсон с дрожью осознал, что она смеется.
– Вы даже не представляете, Нельсон, до какой степени мне безразличны эти письма. Они своей цели достигли. Уберите.
Нельсон озадаченно сунул письмо в карман. Что значит «они своей цели достигли»? Он взглянул на Джилиан. Все трое участников сцены стояли на белой площади точно в вершинах равностороннего треугольника.
– Так зачем вы хотели меня видеть? – спросил Нельсон.
– Я хочу знать, что вам нужно. – Викторинис улыбнулась, блеснув длинными зубами. – Прежде я никогда не задавалась этим вопросом. Вероятно, то, что я теперь спрашиваю, – ваша заслуга.
– Ба! – сказал Нельсон. – Как приятно.
– Я не хочу вас принижать. – Улыбка ее исчезла, глаза сверкали. – Обещаю, Нельсон, что не повторю этой ошибки.
– Вам не за что меня ненавидеть, Виктория.
– Я не питаю к вам ненависти. До последнего времени вы вообще не занимали мои мысли.
– Вы меня уволили, – сказал он чуть более зло, чем собирался.
– Вас уволил факультет. Я просто об этом сообщила.
– Но вам это доставило удовольствие.
Нельсону самому не понравилось, как визгливо прозвучал его голос, однако все затмевала адская боль в пальце.
– Что мне доставляет удовольствие, – спокойно ответила Викторинис, – вашему разумению недоступно.
Нельсон отвел глаза. Джилиан злобно смотрела на него со своего места; она умоляюще взглянула на Викторинис, словно говоря: «Спасите меня». Пар из ее рта клубился в морозном воздухе.
– Не сочтите за личный выпад, Нельсон, но вы для Мидвеста не годитесь. – Викторинис помолчала. – Я уволила вас, потому что вы слишком мелки. Хороший учитель – возможно. Однако ваши научные труды неоригинальны, в них нет полета.
Нельсон подумал: что, если я брошусь на нее прямо сейчас? допрыгну ли?
Викторинис, словно прочтя его мысли, вынула из карманов узкие бледные ладони.
– Вам стоит разговаривать со мной уважительнее, – сказал Нельсон. Он согнул пальцы – они все занемели, кроме одного.
На долгое мгновение взгляды их встретились. Боль в пальце требовала немедленных действий. Лицо у Викторинис напряглось, кулаки были сжаты; оба продолжали стоять не шелохнувшись. Наконец Викторинис сунула руки в карманы, словно зачехлила оружие.
– Вы все еще не ответили на мой вопрос, Нельсон.
– Вы назначили мне встречу, – парировал он. – Чего, по-вашему, я хочу?
– Бессрочный контракт для Виты Деонне? – Викторинис вздохнула почти печально. – Что вы рассчитываете с этого получить?
– Что вы против нее имеете?
– Ничего. Просто не вижу за ней необходимых достоинств.
– Бросьте, – сказал Нельсон. – Ее труды…
Как их охарактеризовать? Трансгрессивны? Революционны? Контргегемонистичны? Или просто будоражат?
– Вполне вписываются в литературоведческий мейнстрим, – закончил Нельсон.
Смех Виктории рассыпался приглушенным ледяным колокольчиком.
– Думаю, мне лучше судить, что такое литературоведческий мейнстрим.
– Так или иначе, – Нельсон вздохнул, – Вита вас боится.
– Вита боится всех.
– Особенно вас, Виктория. Хоть убейте, не понимаю, почему. Мне казалось, что вы с ней принадлежите к одному… лагерю, уж простите за указание. Теоретически говоря, вы сестры.
– Никогда не думала, что вы так пристально интересуетесь феминистской теорией, – ледяным голосом ответила Викторинис.
– Никогда не думал, что меня уволит лесбиянка. – Нельсон пожал плечами. – Век живи, век учись.
К его удивлению, Викторинис вздрогнула, как от пощечины.
– Простите, что задел за живое, – сказал он, довольный своим успехом. – Я всего лишь… как это называется?… говорю правду властям предержащим.
– Вы считаете, что я обладаю властью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138