Ему предстояло первое официальное заседание отборочной комиссии, назначенное на четыре часа в просторном кабинете Антони Акулло. Несмотря на досаду, что зря читал все эти досье, Нельсон ступал через площадь с новым ощущением цели. Подобно Зигфриду, идущему через огонь к Брунгильде, или сэру Фрэнсису Дрейку, ведущему корабль с именем королевы-девственницы на устах, подобно Джону Уэйну в поисках Натали Вуд, Нельсон мужественно шагал к Харбор-холлу, чтобы спасти карьеру Виты Деонне.
После жуткого спокойствия у окна Торнфильдской библиотеки Вита снова впала в истерическую мнительность. Она и прежде остерегалась Нельсона в принципе – как гетеросексуала, человека, застигнутого в их общем кабинете без штанов, – но теперь ее настороженность приобрела новое качество. Впервые он увидел ее после каникул, когда в первый день вошел в кабинет. Вита сидела, вцепившись двумя руками в макушку; при виде коллеги она отдернула руки и ахнула. Кинув взгляд на ширинку – не расстегнута ли, – Нельсон спросил, в чем дело. Вита покраснела как рак, молча покачала головой и отвернулась. Раз или два он ловил на себе ее взгляд, когда ей казалось, что он не смотрит.
По всплескам в обычном белом шуме Витиной паранойи Нельсон заключил, что она не верит в бескорыстность его обещания. Что он способен выбить ей штатную должность, Вита не сомневалась; она считала непреложной истиной, что всякий белый мужчина знает пароль и тайное рукопожатие. И даже Вита – особенно Вита – не могла не заметить, что анонимки прекратились после того, как Нельсон это пообещал, что ему дали трехгодичное лекторство, что Куган исчез с лица земли. В манихейской вселенной Виты, где добро отождествлялось с бессилием, Нельсон был тем опаснее, чем больше имел возможностей ей помочь. Его обещание было какой-то новой уловкой, новым способом пытки, новым предательством. Оно могло означать только одно: он действует по указке более мощной, темной, зловещей силы, задавшейся целью ее, Биту, сгубить, – другими словами, по указке Антони Акулло.
Как, разумеется, оно и было. В определенном смысле.
Идя по площади в своей личной полоске света, Нельсон внезапно споткнулся – палец вспыхнул – и замер у перил над крышей книгохранилища. Покатое стекло нагрел идущий из глубины воздух, ручейки талой воды блестели, подсвеченные флюоресцентными лампами, словно пробивались из земных глубин. Отблески плясали на красных кирпичах старой библиотеки. Нельсон с опаской поднял глаза, однако не увидел ни призрака за декоративными зубцами, ни бледного лица в верхнем окне, ни летящей сверху фигуры. В сгущающихся сумерках невозможно было разглядеть выломанные прутья; лишь огромный белый циферблат безглазо таращился в темнеющем небе.
В Харбор-холле Нельсона встретили гостеприимно распахнутые двери лифта. Он шагнул внутрь. Двери закрылись, и кабина пошла вверх прежде, чем Нельсон нажал на кнопку. Кто-то вызвал лифт с восьмого этажа, но Нельсон предпочел думать, что кабина нарочно д'ожида-лась его. «Вообще-то, – думал он, – все, что я делаю и делал, – это для других. Для моих девочек, для Бриджит и Виты, для факультета. Я не просто исполняю прихоти Антони и даже не обязательно действую в его интересах».
Лифт остановился на восьмом этаже и легким толчком выбросил седока на ковер, словно подбадривая – не дрейфь! «А почему бы нет, – думал Нельсон. – Мне нечего стыдиться. Если я что-то получаю, помогая другим, значит, это законная награда за труды. Моя жизнь – служение».
Лифта никто не ждал. Нельсон пожал плечами, прошел по ковру к кабинету Акулло и взялся за ручку двери – стеклянной, настоящий американский модерн 1950 года. Антони спас ce из своего рекламного агентства, когда там меняли обстановку.
Не успел Нельсон крепко сжать ручку, как она выр-валась и дверь открылась. На пороге возник Лайонел Гросс-мауль. Двое мужчин, одинаково встревоженных, застыли. Глаза у Лайонела были выпучены сильнее обычного. Он пытался надеть кожаный пиджак, и пиджак пока побсж-дал , больно заломив назад локоть. Вид у Лайонела был такой, словно на него сзади напрыгнула обезьяна.
– Чего вам? – засопел он.
Нельсон отступил на шаг и подержал дверь, чтобы Лайонел вышел.
– Я на заседание.
– На какое заседание? – Лайонел продолжал борьбу внутри пиджака. Сам пиджак был явно ему велик, а рука-ва – узки и коротки, так что он никак не мог продеть руки в манжеты. Судя по всему, пиджак был с чужого плеча, вероятно, с деканского.
– М-м, отборочной комиссии… – Держать тяжелую дверь было трудно, у Нельсона заныла рука.
– М-м. – Лайонел покраснел и закусил губу. – От-от-отменили, – буркнул он, протискивая в манжеты короткие, бледные, как сосиски, пальцы.
– Отменили? – Рука у Нельсона начала дрожать.
– Вы не получили записку? – Лайонел просунул в манжеты запястья, щелкнул выключателем и посмотрев на Нельсона. Тот отступил еще на шаг. Дверь захлопну-лась и загудела, как басовый камертон. Лайонел вытащил из кармана связку ключей.
– Какую записку? – Палец снова заболел.
– В которой говорится «Собрание отменили». – Лай онел повернул ключ в замке и, подвинув Нельсона пле чом, направился к лифту.
– Отменили? – повторил Нельсон.
– Здесь эхо? – Лайонел широким пальцем вдавил кнопку лифта, и двери сразу открылись. Он вошел в ка бину и нажал кнопку первого этажа, взглядом пытаяс пригвоздить Нельсона к месту. Когда двери уже закрыва лись, Нельсон увидел в кармане гроссмаулевского пиджа ка большой, сложенный пополам университетский кон-верт. Лайонел проследил его взгляд и поспешно прикрыл конверт локтем.
Палец вспыхнул с невиданной прежде силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138