– Тр-р! – подражая звуку, который издает вибрирующее лезвие. Смех ее перешел в утробное повизгивание. Нельсон поежился. Вита откинулась в кресле, запрокинула голову и хохотала, пока не начала плакать. Она подобрала ноги вместе со шле-панцами и обхватила локти, плечи тряслись от рыданий.
– Ну, Вита… – Нельсон знал, что, если шагнет к ней, она вскарабкается на шкаф, как кошка. – Может, вас что-то еще расстроило?
Вита перестала рыдать и вскинула голову.
– Что вы слышали? – Она вжалась в кресло, одна рука на горле, другая на поясе халата. Ее глаза покраснели, щеки блестели от слез.
– Я слышал про письма.
Либо Вите известно про письма, либо нет. Если нет, ей до смерти захочется узнать, в чем дело. Если она сама получила анонимку, то до смерти захочет узнать, как он пронюхал. Если она слышала про них, но сама не получала, то до смерти хочет узнать, почему. «Я ей помогаю», – подумал Нельсон.
– Вы получили письмо? – резко спросила Вита.
– Нет.
– Так откуда вы знаете?
– Вита, про это знает весь факультет.
Палец пульсировал. В горле пересохло. Вита ни за что не догадается, что он врет. Нельзя говорить, что он слышал от Вейссмана; на этом разговор закончится. Однако, может быть, объяснять и не надо: Вита свято верит, что на факультете все обо всем знают, кроме нее.
Она утерла слезы тыльной стороной ладони. Нельсон видел, что идеально отлаженная машина ее паранойи раскручивается на полные обороты. В том, что касалось поиска заговоров, Вита, словно гоночный автомобиль, с ходу врубалась с нуля на сто двадцать.
– Вы! – Она прижала руки ко рту. – Вы послали мне это письмо!
Нельсон чуть не ахнул. Палец ожгло огнем. Этого он не ожидал.
– Кто еще? – Вита сильнее вжалась в кресло. – Кто еще может знать про меня и В-в-викторию?
– Про вас и Викторию? – У Нельсона отвисла челюсть. – Что про вас и Викторию?
Несмотря на изумление, мысли неслись стремительно. Он часто гадал, не было ли чего-нибудь у Виты с Викторинис; теперь она сама практически в этом призналась. Однако спросить напрямую значило бы загнать ее еще дальше в лабиринт паранойи; она окончательно зажмется и ни за что не покажет ему письмо. С другой стороны, если не спросить, она решит, что ему все известно.
– Откуда мне знать?
Вита задохнулась. Глаза ее стали еще шире.
– Она вам сказала, да? Сказала, а потом велела послать письмо!
Палец горел. Нельсон пытался проследить ход Витиной мысли: Викторинис оставила его еще на семестр, а значит, в горячечном миру Виты, Нельсон теперь ее клеврет.
– Виктория ничего мне не говорила, – сказал он, потирая палец. Его бросило в пот. – Никто меня не посылал. Я пришел по собственному почину.
Вита вскочила и бесшумно, как гейша, метнулась через комнату, так что теперь их разделял только журнальный столик. Ее глаза расширились, рот округлился. В халате до пят и с руками на горле она походила на рождественскую свечу.
– Так откуда вы знаете, что я получила письмо? Я не говорила ни одной живой душе.
Нельсону хотелось потянуться через стол, схватить Виту за руку и сказать: «Покажите мне письмо». Однако он знал, что она отпрянет, запутается в халате и упадет. Он скрестил руки на груди и сунул пылающий палец под мышку.
– Вита, пожалуйста, выслушайте. Что бы там ни произошло между вами и Викторинис, поверьте, я последний, кому она скажет. Вспомните, она хотела меня уволить! – Нельсон сглотнул. Боль в пальце сводила с ума. – Никто не знает, что вы получили анонимку. Я сам до этой минуты не знал. Я подумал, что вы могли ее получить, потому что такие письма приходят гомосексуалистам. Я не знаю, что у вас с сексуальной ориентацией, Вита, но весь факультет считает вас лесбиянкой.
Вита побледнела и почти перестала дышать.
– Меня волнует исключительно ваше душевное спокойствие, – сказал Нельсон, сердясь. – Вы – мой единственный друг. Я понимаю, что если вы получили письмо, то промолчите, как всегда, и будете по обыкновению изводиться. Я пришел предложить вам помощь.
Вита отшатнулась, по-прежнему сжимая ворот.
– Наверное, мне лучше уйти, – пробормотал Нельсон, возясь с молнией.
– Погодите!
Вита с умоляющим видом протянула руку. Нельсон замер в полузастегнутой парке.
– Садитесь, – прошептала Вита. – Пожалуйста.
Нельсон расстегнул куртку. Вита бесшумно метнулась к шкафу.
– Не смотрите.
Нельсон отвернулся. Он слышал, как Вита отпирает шкаф, выдвигает ящик, роется, задвигает ящик и снова поворачивает ключ. Что там у нее такого? Целый ящик, отведенный на интриги против нее, с разделами на каждого заговорщика? Акулло, Вейссман, Викторинис, факультет в целом, ректорат, университет вообще? Может быть, этому посвящен весь шкаф?
Перестань, укорил себя Нельсон, Вита – твой друг. Палец припекало, хотя уже не жгло. Боль не отпустила, но теперь Нельсон отчетливо чувствовал, что она исходит из него, что сам он – ее источник, и, если выключить свет, палец засветится в темноте, словно нагревательная спираль.
– Можете смотреть.
Вита стояла за журнальным столиком, протягивая простой белый конверт. Нельсон взял его. Как ни странно, Вита обошла столик и села рядом на диван. Она внимательно изучала лицо Нельсона, пока тот осматривал конверт. Там не было ни адреса, ни марки, ни даже имени. – Так и пришло, – прошептала она, присталь-152 но глядя на Нельсона.
Теперь, когда письмо было в руках, боль немного отпустила. Вита сидела очень близко. Нельсон переборол желание встать и отойти на другой конец комнаты. – Доставайте же, – сказала Вита. Нельсон открыл конверт и вытащил письмо. Напечатанное на простом белом листе, без даты и подписи, оно, видимо, должно было напоминать памфлеты семнадцатого века;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138