Особенно моей?
– Вы – профессиональный учитель. – Палец у Нельсона вспыхнул сильнее. – Растолкуйте мне.
Они стояли на противоположных сторонах шестиугольника. Вита, двумя руками сжимая сумку, взглянула на дверь, потом на Нельсона, и рванулась к выходу. Нельсон преградил ей дорогу, задев стул. Вита метнулась в другую сторону, и Нельсон шагнул туда же. Палец горел.
– Ну же, Вита! Выкладывайте. Биту била дрожь.
– Вы… вы… вы собираетесь к Вейссману? – спросила она. – Как по-вашему, мне пойти? Если я не пойду, это может повредить мне в глазах отборочной комиссии, а если пойду…
– Отвечайте же, черт возьми! – заорал Нельсон. Палец припекал. Надо просто перепрыгнуть через стол и покончить с этим раз и навсегда.
Взгляд Виты метался по комнате, ища выход.
– Не в том ли дело, – сказала она дрожащим голосом, – что назвать меня – значит принизить, утвердить надо мной власть господствующей культуры? Не в том ли, что дать мне название – значит редуцировать меня до субъекта власти, подавить?
– Я задал вопрос, Вита. – Нельсон сжимал и разжимал кулаки. – Вы от рождения знали, что вы – женщина? Вы из тех типов… «женщина, запертая в мужском теле»?
Вита сжала сумку.
– Нельзя ли с той же легкостью сказать, что я мужчина, запертый в женском теле?
– Но у вас мужское тело! – взорвался Нельсон и грохнул кулаком по столу.
Да? Нет? Может, Викторинис солгала; может, она сказала, что Вита – мужчина, чтобы вбить между ними клин.
– Вита, – продолжал Нельсон, морщась от боли в пальце. – Разденьтесь.
Вита взвизгнула и подпрыгнула на десять сантиметров.
– Так я и знала! – завопила она. – Вы хотите меня изнасиловать!
Нельсон зашатался, как от удара в живот.
– Нет! – выдохнул он. – Да я… Да мне бы… – Он разжал кулаки и выставил ладони. – Мне просто нужно знать, есть ли у вас член, и если нет, то все в порядке.
– Если и есть, – Вита крепче сжала сумку и сузила глаза, – означает ли это непременно, что я – мужчина?
– Да! – заорал Нельсон.
– Нельзя ли сказать, что такое утверждение на базе чисто материального – высшее проявление эссенциализма?
– Ладно, вы женщина. – Нельсон развел руками. – Почему не сделать операцию? Зачем притворяться?
– Но разве культура операций не предполагает, что тендер – это пол? – Она так сжимала сумку, что побелели костяшки пальцев. – Почему я должна резать и увечить себя, чтобы удостовериться, кто я есть?
– Снимите штаны, Вита! – Нельсон направил на нее горящий палец. – И покончим с этим!
– Не в том ли суть, что «тело» не тождественно самоидентификации?
– Снимите штаны, – заорал Нельсон, в ярости тряся пальцем, – или я сам их с вас сниму!
– Не оттого ли самовосприятие, тендер и, разумеется, тело радикально полисемичны, что их фальшивое единство – всего лишь порождение гегемонии как модальности общественного контроля?
Нельсон, взревев, с грохотом раздвинул столы и ввалился в центр шестиугольника. Вита двумя руками запустила ему в голову сумку. Нельсон поймал ее, как мяч, закачавшись от неожиданной силы броска, и швырнул обратно. Однако Вита уже рванулась к двери. Нельсон перемахнул через стол и приземлился на противоположной стороне, проехавшись по линолеуму. Вита подергала ручку и теперь возилась с замком, затравленно глядя на Нельсона. Дверь уже открывалась, когда он с силой толкнул ее ладонью. Вита метнулась было обратно, но Нельсон свободной рукой припер ее к доске.
Эхо от хлопнувшей двери гуляло в пустом коридоре. Оба тяжело дышали, стоя лицом к лицу. Белый прямоугольник на Витиной груди вздымался и опадал.
– Что в вас такого, чего нет у меня? – Нельсон глянул на нее сверху вниз. – Почему вас вот-вот возьмут на ставку, а я со своей семьей сижу по уши в дерьме?
Вита прижалась руками к стене. Глаза у нее расширились от ужаса, как у Лилиан Гиш на льду.
– Я скажу, чего у вас нет! – крикнул Нельсон. – Вагины, вот чего!
Он сунул раскаленный палец Вите под нос.
– Зачем это все, Вита? Помогите мне понять. Вам нравится всех обманывать?
Вита схватила его запястье так быстро, что Нельсон ничего не успел сказать, В мгновение ока она завернула ему правую руку за спину и приперла его к доске. Щека вдавилась в холодную поверхность. Жжение от пальца распространилось до самого плеча.
– Ой! – закричал Нельсон.
– Вы жалкий болван, – выдохнула Вита, – если думаете, что, притворяясь женщиной, можно сделать карьеру в научном мире.
– Пустите! – крикнул Нельсон, однако Вита продолжала медленно выкручивать ему руку. Он дернулся, она только заломила его локоть выше, к лопаткам.
– Когда-то, – прошипела она сквозь зубы, – меня звали Робин. Я жила, как мужчина, думала, как мужчина, любила, как мужчина. Но мне было отвратительно и стыдно. Я любила женщин и ненавидела их; я сама чувствовала боль, которую им причиняла. Притворялась ли я тогда, Нельсон? Можно ли притворяться, когда у тебя нет выбора?
– Черт возьми, Вита… – Лицо его было прижато к доске, он не мог открыть глаз и задыхался от мела.
– Поскольку все права и привилегии, которыми я обладала как мужчина, – продолжала Вита, для вящей убедительности сильнее выкручивая ему руку, – были нормативны и предписаны той силой, которая дала мне название, и по самой сути своей давящи.
Нельсон застонал. Пар от его дыхания оседал на доске. Вита продолжала выкручивать руку, и он опустил плечо. Боль в суставе была так же сильна, как в пальце. Он беспомощно захлопал по доске свободной рукой. Сука поганая.
– Нет ничего, кроме силы. – Вита дышала ему в ухо. – Сила включает в себя все, и ничто не устоит перед силой. Все предполагает силу, все выводится из силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138