Однако не успел он подбежать к столу, Вита – сбросить платье, а толпа – перевести дух, как гостиная взорвалась криком.
– Ты что, охренел? Прекрати сейчас же! – орал Акулло.
– Скотина! – ревел Лайонел Гроссмауль. – Ты украл мою жизнь!
Вспышка, звон. Бледные лица толпы обратились к арке. Нельсон стремительно повернулся. Лайонел Гроссмауль сжимал разбитую настольную лампу, по-прежнему включенную в сеть. Разорванная нить накаливания шипела и искрила, на полу горел абажур. У ног Лайонела, на ковре, бился в судорогах Антони Акулло – спина его выгибалась, руки и ноги подергивались, из черного пореза на виске хлестала кровь.
Только Вита не обернулась; она опустила левое плечо, чтобы скинуть бретельку.
– Ну и что…
Тут ее заглушил стон ринувшейся в арку толпы. Нельсон опередил всех и схватил Лайонела за руку, когда тот уже поднял лампу, чтобы добить противника. Нельсон рывком оторвал его от пола и бросил в руки разъяренным аспирантам, которые много лет дожидались этого часа. Покуда те тащили взбесившегося Гроссмауля в кабинет, Нельсон выдернул шнур из розетки и бросил лампу за Диван. Он затоптал абажур и плюхнулся на колени рядом с Акулло.
– Отойдите! – крикнул Нельсон напиравшей толпе. – Дайте ему дышать!
Акулло невидящими глазами таращился в потолок; спина его изгибалась дугой, руки и ноги непроизвольно подергивались.
Нельсон нагнулся к декану и приложил жаркий палец к его горлу, потом коснулся губами уха.
– Не умирай, – шепнул он, – но и не просыпайся.
Палец разрядился. Акулло напружинился и тут же обмяк. Нельсон поднял голову, по-прежнему держа руку у него на груди. Декан медленно выдохнул, выпуская из легких весь воздух. Словно издалека доносились приглушенные вопли Лайонела и шепот в толпе. Акулло смотрел широко открытыми глазами, но так больше и не вдохнул. Нельсон тоже задержал дыхание; ему показалось, что он различает звуки джазового фортепьяно, уже без Витиного пения.
Тут Акулло со стоном втянул в себя воздух, спина выгнулась в последний раз. Он ухватил Нельсона за пиджак и с неожиданной силой притянул к себе. Губы его беззвучно шевелились. Нельсон поймал декана за руку и попытался разжать ему пальцы.
– Это… не… честно! – выдохнул Антони Акулло и выпустил Нельсона. Голова его скатилась набок.
Нельсон опустился на пол, поднял взгляд и увидел бледные лица, хлопающие глаза, шевелящиеся губы. Во всем этом мельтешении была лишь одна неподвижная точка – холодный сверкающий взгляд Виктории Викторинис. Она встретилась с Нельсоном глазами и тут же отвернулась.

Следующий час Нельсон провел как во сне. Он дал поставить себя на ноги и усадить в кресло; кто-то вложил ему в руку бокал. Рядом возникла заплаканная Бриджит, обняла его за шею и что-то зашептала в ухо – Нельсон не противился.
Он, не отрываясь, смотрел, как Викторинис – новый декан факультета английской литературы, но кто бы посмел сказать это вслух? – разговаривает с врачом «скорой помощи» и отвлекает от Нельсона полицию. Он видел ее быстрый взгляд, брошенный через плечо следователя. Видел, как Акулло, с капельницей и кислородной маской, вынесли на носилках, как обмякшего, избитого в кровь Гроссмауля выводят в наручниках два дюжих полицейских. Он видел, как полиция выпроваживает гостей в парадную дверь, ловил на себе ошалевшие взгляды. Он наблюдал, как Вейссман и Пенелопа О, пошатываясь, спускаются по лестнице; Вейссман, без галстука, с расстегнутым ремнем и в рубашке не на ту пуговицу, выпрямился и громко осведомился, почему гости расходятся и что полиция делает в его доме; Пенелопа заправляла грудь в бюстье и, не отрываясь, смотрела на Вейссмана.
Нельсон поднялся. Коснувшись Бриджит пальцем, он отдал ей ключи от «тойоты» и велел ехать домой – «бебиситтер, наверное, уже рвет и мечет», – заверив, что его кто-нибудь подбросит. Потом сходил в спальню за пальто и помог жене одеться; она повисла у него на шее, шепча, как им гордится. Когда Бриджит ушла, Нельсон коротко поговорил с полицейскими, пообещав, что утром даст более подробные показания.
Наконец Нельсон остался один в гостиной – Пенелопа снова утащила бедного Морта наверх – и стоял, глядя на обгоревший, в пятнах крови, ковер.
– Ловко сработано.
Нельсон поднял глаза на звук. Викторинис надевала пальто. Джилиан с ней не было.
– Насколько я понимаю, вы теперь декан, – сказал Нельсон.
Викторинис тонкими белыми пальцами застегивала капюшон.
– Интересно, что это даст мне?
– Вы… как бы это назвать?… – Она натянула перчатки. – Вы нейтрализовали отборочный комитет.
– Однако вам по-прежнему надо взять кого-то на свободную ставку? – Нельсон улыбнулся. – Полагаю, вопрос о моей постоянной должности решать вам.
Викторинис двумя руками надела маленькие кругленькие очечки, полностью скрывающие глаза.
– Зайдите в понедельник, – сказала она, уходя, – к Антони… то есть к декану в кабинет.
– А где Вита? Виктория не остановилась.
– То, что от нее осталось, – на столе. Нельсон обернулся.
Витино платье растеклось черной крепдешиновой лужицей; сверху, словно на бархате в витрине ювелирного магазина, лежали колье и серьги. Одна туфля завалилась на бок, другая стояла прямо, как если бы Вита только что ее сняла. Нельсон сунул руку в туфлю, словно та могла еще хранить Витино тепло, но стелька была сухой и холодной.
– Как кокон, – проговорил Нельсон, – от бабочки.
Он услышал шорох и поднял глаза. Виктории Викторинис не было. К нему шла Миранда Делятур в длинном пальто поверх алого платья. В одной руке у нее были перчатки, в другой – ключи от машины.
– Скорее как кожа, – сказала Миранда, – от змеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138