– «Гамлет», – снисходительно сказал Вейссман. – Каждый школьник знает «Гамлета», Антони.
– Тогда какая следующая строчка, Морт? Улыбка на лице Вейссмана застыла.
– «Итак, раз краткость…», – начал Нельсон, но Акулло остановил его взмахом руки.
– «Позвольте мне всю правду говорить», Антони, – холодно произнес Вейссман, поворачиваясь на стуле, – «и постепенно прочищу я желудок грязный мира».
Акулло заморгал и открыл рот. Все, за исключением Стивена Майкла Стивенса, переводили взгляд с Акулло на Вейссмана, словно зрители на Уимблдоне.
– «Как вам это понравится», – выпалил Акулло. – «Неужели колкости и шуточки, эти бумажные стрелы, которыми перебрасываются умы, должны помешать человечку идти своим путем?»
– «Много шума»! – крикнул Вейссман. Он расцепил руки на груди и положил их на колени.
Акулло отогнул уголок на обложке «Надзора и 228 наказания».
– «Говорю я жестко, – сказал Вейссман, сверкая глазами. Руки его, подергиваясь, теребили ткань брюк. – Не искушенный в мягкой мирной речи».
– «О-тел-ло», – торжествующе, по слогам произнес Акулло. – Акт первый, сцена третья. – Он улыбнулся, показывая клыки. – «Молчаливые люди – самые храбрые».
Вейссман осекся, и Акулло захохотал. Викторинис и Миранда обменялись взглядами. Глаза у Кралевича горели. Лотарингия игриво ласкала его большой палец.
– Ге-ге-генрих, – начал Вейссман.
– Который Генрих? – рявкнул Акулло. Казалось, он сейчас бросится через стол.
– Пятый! – Вейссман вскочил. Стул его закачался, пальто свалилось на пол. – Акт третий, сцена вторая!
– Ха! – крикнул Акулло. – Сцена третья! Нельсон выразительно кашлянул в кулак. Оба повернулись к нему.
– Вообще-то Морт прав, – кротко вставил Нельсон. – Сцена вторая.
– Ха! – вскричал Вейссман, улыбаясь до ушей.
– Попал, – сухо сказала Викторинис.
Акулло стукнул «Надзором» по столу так, что грохот прокатился по всей комнате. Он вскочил на ноги, стул проскрежетал по полу. Студенты за ближайшими к окну столиками начали оглядываться.
– «Подальше отсюда, грязный паршивец! – Акулло осклабился. – Не видали мы такого сокровища! Марш отсюда, голоштанник! Ты мне не пара!»
Вейссман стоял, дрожа, его бледное обрюзгшее лицо пошло красными пятнами.
– «Плут, мошенник, лизоблюд! Подлый, наглый, ничтожный, нищий, оборванный, грязный негодяй; трус, жалобщик, каналья, ломака, подхалим, франт…»
Он замолчал, переводя дыхание. Однако Акулло опередил его.
– «Холоп с одним сундучишкой! – хрипло выкрикнул декан, приплясывая на цыпочках. – Хотел бы быть сводником из угодливости, а на самом деле – смесь из жулика, труса, нищего и сводника, сын и наследник дворовой суки. И исколочу я тебя до того, что взвоешь, если осмелишься отрицать хоть один слог из этого списка!»
Акулло замолчал. Оба набычились, дыхание с хрипом вырывалось из их ноздрей.
– Ярмарочный фигляр, – бросил Вейссман.
– Грязная водяная крыса, – прорычал Акулло.
– Дурак лоскутный. – Вейссман. Брызжет слюной.
– Пивные подонки. – Акулло, рыча.
– Проходимец. – Болван.
– Шельма.
– Ферт.
– Мурло.
– Лох!
– Сука!
– Мойша!
– Макаронник!
– Пархатый!
– ДАГО!
– ЖИД!
Повисла звенящая тишина. Вейссман дрожал, его лицо было в пятнах, губы побелели, кулаки сжимались и разжимались. Костюм от Армани натянулся у Акулло на груди. Во время перепалки декан схватил со стола «Надзор и наказание» и стиснул в побелевших руках, словно желая разорвать пополам. Миранда смотрела на него в священном ужасе, Кралевич и Лотарингия прижались друг к другу щеками. Стивенс по-прежнему спал, но беспокойно. Виктория Викторинис, бледная как смерть, вжалась в стул. За большим стеклом все тоже замерли, студенты сидели, раскрыв рты.
– Антони?
За спиной у Акулло Лайонел подался вперед, на дюйм оторвав задницу от стула, и потянул шефа за рукав.
– Антони? Забирать кандидатов в аэропорту? Это – мое дело.
Декан словно не слышал. Он сжимал книгу, не сводя с Вейссмана налитых кровью глаз. Нельсон схватился за стол, палец жгло нестерпимо. Кто-то под другую сторону окна со звоном уронил ложечку.
– Что? – хрипло спросил Акулло.
– Это… это… это моя работа. – Лайонел говорил и сглатывал одновременно. – Не… не… не Нельсона.
Грудь Акулло вновь всколыхнулась. Он медленно, с шипением выпустил воздух, потом, не спуская глаз с Вейссмана, поднял «Надзор и наказание» на высоту плеча и с размаху опустил Лайонелу на темечко. Хлопок, вскрик, грохот. Лайонел Гроссмауль кувырнулся назад вместе со стулом.
Толпа в кафе испустила дружный сочувственно-восхишенный стон, как футбольные болельщики при виде удачной подножки. Миранда отпрянула от Акулло, Виктория Викторинис кончиками пальцев оттолкнулась от стола. Стивен Майкл Стивенс проснулся.
– Да, эфенди, – прошептал он.
Нельсон подпрыгнул, споткнулся о собственный стул и прижался к стене. Марко Кралевич вскочил и задвигал лопатками, как молодой Марлон Брандо, когда тому не терпится вступить в драку.
– Пять баллов, – пророкотал он, взглянув на стонущего Лайонела и явно мечтая добавить от себя.
– Заседание окончено, – сказала Викторинис, вставая.
Толпа за окном взволнованно загудела, гудение быстро перешло в рев. Миранда схватила пальто и выскочила из комнаты. Лотарингия вцепилась Кралевичу в руку и потащила его к дверям. Стивенс встал и недоуменно огляделся. Он взглянул на Викторинис; та только покачала головой и глазами указала на дверь. Стивенс начал протискиваться между Нельсоном и столом, Викторинис шагнула было за ним, но, увидев Нельсона, предпочла двинуться в обход стола, хотя для этого ей пришлось перешагнуть через Лайонела и проскользнуть за спиной у Акулло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138