..
— А что произошло?
— Вы ничего не знаете?.. Сейчас я вам папу дам. В трубке раздался голос Штефана:
— Дан, ты? Немедленно в машину — и пулей ко мне.
— Хорошо, но что все-таки случилось?
Ответ прозвучал подобно грому среди ясного неба:
— Виктор Пэкурару покончил с собой.
— Что?! — Дан не верил своим ушам.
— Междометия, вопросы и комментарии потом. Давай быстро!
ГЛАВА 5
Через десять минут Дан уже звонил в квартиру Штефа-на. Лицо у того было осунувшееся, бледное, глаза грустные. Необычно серьезно вел себя и Петришор. Они с Даном были закадычные друзья, на их боевом счету числилась не одна озорная проделка. Но на сей раз мальчик не бросился ему на шею, спокойно, как взрослый, пожал руку и сказал отцу:
— Пойду посмотрю, как там мама.
— Значит, правда? — спросил Дан. Штефан молча кивнул.
— Но как же так? — с трудом прошептал Дан. Штефан взял его за плечи, провел в кабинет, достал
бутылку коньяка, устало сказал:
— Садись и слушай.
Когда он закончил свой рассказ, наступила гнетущая тишина. Дан не выдержал:
— Черт возьми, откуда это невероятное английское хладнокровие? Тут волком хочется выть, а ты перечисляешь факты, словно винтики считаешь. А ведь ты, можно сказать, вырос на «Энергии»!
— Я с Виктором Пэкурару мало был знаком и знаю о его проблемах понаслышке. Это во-первых. А во-вторых, сейчас я просто права не имею на эмоции, так как расследование этого дела доверили мне, теперь это мой партийный долг.
— И что ты думаешь делать?
— Разобраться в обстоятельствах, выяснить причины, побудившие Пэкурару на этот шаг. Что могло заставить старого, опытного коммуниста уйти из жизни? Я бы очень хотел, чтоб ты рассказал, что знаешь.
Дан молчал, низко склонив голову, бессильно уронив руки. Штефан долго и терпеливо ждал. Налил ему рюмку коньяку. Прикурил для него сигарету — Дан жадно схватил ее. Казалось, его мучит приступ страшного недуга. Но это только казалось. Мозг Дана лихорадочно работал. История Пэкурару была ему известна, и прежде всего факты, связанные с деятельностью парткома. Все хорошо знали, что Испас, как черт от ладана, бегает от всяких собраний и заседаний, но все же и до его ушей кое-что доходило. Ползли по заводу всякие сплетни, слухи, явно отдававшие клеветой. Его давно уже удивляла непонятная пассивность дирекции и парткома, ведь Пэкурару был полноправным членом и того, и другого. И сейчас Дан пытался собрать разрозненные воспоминания в единое целое, воссоздать общую картину, которая бы раскрыла смысл случившегося. Он был уверен, что «дело Пэкурару» родилось в лабиринте коридорно-кабинетных кривотолков. У него просто в голове не укладывалось, что этот всеми уважаемый человек мог что-то нарушить, тем более пойти на явное беззаконие. Дан сам в трудных ситуациях неоднократно обращался к главному бухгалтеру, и тот, скрупулезно вникнув в детали, всеми силами стремился помочь, порой даже рискуя репутацией бережливого, рачительного хозяина. Ссужая проектному отделу нужную сумму, он внимательно следил за ее использованием, контролировал не только бухгалтерскую точность, но и эффективность начатого дела...
— Я давно знаю дядюшку Пэкурару и не могу поверить в его бесчестность, он бы скорее умер, чем подписал контракт, наносящий ущерб стране. Все эти слухи о финансовых неполадках, о разбазаривании фондов и растратах, о недопустимой халатности — чушь. Ты, конечно, прав, его смерть нельзя отделять от того, что в последнее время происходит на нашем заводе.
— А знаешь ли ты, что у него в течение двух лет делали вычеты из зарплаты за оказанную вам поддержку, хотя было известно о многомиллионной экономии, которую дал стране ваш новый трансформатор?
Дан вытаращил глаза от изумления.
— Вот это да! Наказывать за правое дело? Но почему я ничего не знал? И откуда узнал ты?
Штефан пожал плечами:
— Ни для кого на заводе это не секрет. Только такой блаженный, как ты, не высовывающий носа из «белого дома», мог об этом ничего не знать. Иначе ты бы открыто протестовал. Как Петре Даскэлу, помнишь? Его тогда быстренько выдвинули на учебу...
— А Косма? Он-то что? Как он мог допустить подобную подлость?
— А вот это надо бы у тебя спросить, ты работаешь на заводе, а не я.
Испас вскочил, нервно заходил из угла в угол. Но Штефану нужны были не взрывы горького отчаяния, не угрызения совести, а точные, беспристрастные факты. Он по-прежнему отмечал все важное из того, что слышал.
— Ты говоришь, давно знаешь Виктора Пэкурару, откуда?
И Дан рассказал о том, что Пэкурару был старым другом его двоюродного дяди — Чезара Попеску, в прошлом паровозного механика, а после Освобождения ответственного работника Госконтроля. В детстве и юности Дан частенько наведывался в семью своего дядюшки и крепко дружил с его сыном Драгошем.
— А где этот Драгош теперь? — словно невзначай спросил Штефан.
— Еще в лицее он мечтал стать офицером, с отличием закончил юридический и теперь работает в госбезопасности. У него всегда было какое-то обостренное чувство справедливости, ложь он просто органически не выносил...
Штефан сопоставлял данные из рассказа Испаса с тем, что уже слышал ранее. «Это наверняка тот самый майор Попеску, о котором упоминает Пэкурару и на которого просил обратить внимание первый секретарь. Вот только неясно, что в этом деле заинтересовало госбезопасность. Встречусь с Космой — сразу же попробую разыскать и майора. В общем, посмотрим...» И уже вслух спросил:
— Ну а что на заводе? Санда говорит — как перегревшийся котел, вот-вот взорвется, хотя внешне мало что заметно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123