Весь дом поднял! Приди же в себя наконец...» Он не отпускал кнопку до тех пор, пока не послышались торопливые шаги. Дверь отворилась, на пороге стояла перепуганная Августа. Мгновенье — и лицо ее окаменело, стало чужим. Она окинула его холодным взглядом.
— Что это за ночное вторжение? Горит что-нибудь? Между прочим, культурные люди в таких случаях по телефону предупреждают...
Войдя в квартиру, Дан понял, что его тут не ждали. Оба стола завалены какими-то таблицами, газетными вырезками, книгами с торчавшими из них закладками. Поколебавшись немного, он сказал:
— Я просмотрел твои первые две главы. Неплохо. Аргументация ясная и убедительная. С точки зрения теории.
— А практики? — резко спросила Августа.
— Практики? Понимаешь, именно с этим я к тебе и пришел. Во мне крепнет все более глубокая убежденность, что мы в этом деле топчемся на месте и что надо искать совершенно новый, оригинальный подход.
— Ну так и ищи! Никто тебе, по-моему, не мешает. А с меня хватит теории профессора Димитриу, которую моя диссертация должна дополнить.
— Ну а если именно подобные теории приносят вред «Энергии»?
— А мне-то что? Пусть это заботит дирекцию, главк, министерство. Я занимаюсь наукой, а не производством.
Дан с тревогой смотрел на нее и не узнавал: напускная суровость, надменный, злой взгляд.
— Брось, Густи, не можешь ты так рассуждать! Столько времени мы знаем друг друга...
— Ты уверен, что знаем? А если это не так? Если создали себе лишь красивые, далекие от действительности иллюзии?
Он помолчал немного, потом предложил:
— Знаешь, у меня голова раскалывается от усталости, ты тоже, видимо, замучилась со своей работой. Давай выйдем на свежий воздух. Вечер замечательный. А потом поужинаем в летнем ресторане, поговорим.
Августа прищурилась, сжала губы.
— Ты не видишь, что я работаю? У меня нет времени для ночных прогулок!
— Да пошли ты к черту эту работу! Завтра я тебе помогу, и ты все наверстаешь. Можешь ты подарить мне вечер? Даже если это не доставит тебе удовольствия...
Лицо Августы покрылось красными пятнами.
— Да, ты мне больше не доставляешь удовольствия. Как только заходит речь о твоих делах, все неизмеримо важно. Когда же мы разговариваем о моей работе, о моей диссертации, то все вдруг становится пустяком. Меня это не устраивает. Ты такой же, как все мужчины, хотя и прикидываешься другим. Самоуверенный эгоист, вот ты кто.— И Августа повернулась к нему спиной.
Дан помедлил секунду, вздохнул и направился к выходу. Вдруг остановился.
— А разве вы не поехали в Голландию?
Августа стояла со скрещенными на груди руками, хмурая, неприступная.
— Притворяешься, что не в курсе? Отменили нашу поездку. Дан Испас не захотел ехать, а Джикэ Гортуз не успел, паспортная комиссия задержала. Так что адье, Амстердам! Чтобы я еще когда-нибудь ракетку в руки взяла...
Дан понял, что это был жесточайший удар по ее мечтам и надеждам. Он подошел, взял в руки ее ладошку, прикоснулся щекой к щеке и шепнул:
— Знаешь, мне жаль. Очень жаль!
На мгновенье в глазах Августы вспыхнул теплый огонек, потом блеснули слезы. Склонив голову, она уперлась лбом в его грудь.
— Ты всегда все делаешь наперекор мне. Не знаю — почему,— прошептала она. Но вдруг резко выпрямилась, в голосе снова зазвучал металл: — Что эта женщина делает в твоем доме?
Дан ничего не понял. Удивился:
— Какая женщина, Густи?
Она отступила от него, бросилась в кресло, откинула руками волосы.
— Какая, говоришь? А та самая примадонна из прессы, барышня-активистка с видом великой интеллектуалки.— Но Дан все еще не понимал. А искреннее недоумение в его глазах сердило ее еще больше.— Ах боже мой! Ну, та самая потаскушка, которую муж выгнал из дому, а ты, благородный рыцарь, приютил.
— Это ты об Ольге?
— Дошло наконец!
— Да она просто моя сокурсница.
— А что, разве у сокурсниц нет кое-чего?..
Она произнесла грубое слово, так дико прозвучавшее в ее устах. Дан замер.
— Что с тобою, Густи? — спросил он после молчания. Вдруг в голову пришла мысль, которая несказанно его обрадовала: «Она ревнует! Ревнует к Ольге».— Ты же знаешь, Густи, я тебя не променяю на тысячу самых красивых женщин мира!.. Слышишь? Раз ты злишься и ревнуешь, значит, любишь меня!
Он хотел ее обнять, но Августа оттолкнула его руки и продолжала, явно подбирая слова побольнее:
— Брось, весь город знает похождения твоей потаскушки. Через все постели прошла, пока не добилась своего. Главный редактор!.. Редкая дрянь!
Возникшее было теплое чувство исчезло мгновенно. И хотя Дан понимал, что Августа провоцирует его, не сдержался:
— Я еще раз повторяю, Августа, что Ольга — это мой старый товарищ по учебе и работе. Даже если ты хочешь проверить таким образом прочность моих чувств, я не позволю тебе мешать ее с грязью. Ольга — это человек удивительно цельный. Может быть, я когда-то даже завидовал Косме, но никогда мне не приходило в голову ухаживать за ней. Ты считаешь, что я способен воспользоваться ситуацией и вести себя как подлец? Ума не приложу, почему ты так разговариваешь со мной.
Августа села на кровать. Она ждала, когда Дан успокоится. Но успокоиться он не мог. Таких выражений он от нее раньше не слышал, даже не подозревал, что его Густи их знает. А раз знает, то, значит, и думает так же. Августа поняла, что переборщила, и попробовала оправдаться:
— А что мне делать? И я, как все женщины мира, имею право на ревность. Одна только мысль, что вы рядом...
— Какая чепуха! Ольга, скорее, гостья моих стариков, они считают ее своей дочкой. А я ей — настоящий брат.
— Смотри, как бы она не затащила тебя к себе под одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123