Вот и вышло: стащил у меня Солращ зеркало сагас
ов, стал с ним экспериментировать и до того доэкспериментировался, что о
днажды отразился в нем. Причем полностью. С концами.
Ц А что помешало вернуться?
Ц В лаборатории крыса белая жила.
Ц Что, хвостиком вильнула? Ц спросил я.
Ц Вильнула, тварь лабораторная, Ц горько усмехнулся Тнельх.
Ц Вдребезги?
Ц Вдребезги.
Ц А склеить не пробовали?
Ц Шутишь или издеваешься?
Я не нашел, что ответить, и на какое-то время наш разговор умолк.
Пока длилась пауза, я потягивал вино, а Тнельх наблюдал за полетом дельта
плана, сумасшедший пилот которого закладывал такие виражи, что казалось
Ц вот-вот свалится в штопор и рухнет в воду. Но не свалился. И не рухнул. А в
се кружил и кружил на честном слове и одном крыле. Сокол сталинский.
Я первым нарушил тишину, спросив:
Ц Слушай, брат, скажи, а как это оно Ц не быть драконом?
Ц Хреново, Ц признался Тнельх и жестом попросил подлить вина. Я налил д
о краев, он выпил махом, поставил бокал на скатерть и, промокнув губы салфе
ткой, сказал: Ц Первые три года Ц не веришь, еще три Ц тоскуешь, а потом ка
кое-то время живешь на автопилоте, чисто зомби. Ну а дальше, когда уже кров
ь станет совсем красной, Ц либо смиряешься, либо… Ц Он резко провел реб
ром ладони по горлу. Ц Я, к примеру, смирился, а Руанмг не смог. Ушел за край.
У тебя курить есть?
Я перекинул ему пачку сигарет и зажигалку, после чего поинтересовался:
Ц Летать тянет?
Ц Все меньше и меньше, Ц закурив, ответил он.
Ц А читать Книгу Завета?
Ц Нет. Книга сразу отпустила. Небо вот не сразу, а Книга Ц сразу. Ц Тнель
х затянулся, выпустил дым и уточнил: Ц А почему ты Книгу называешь Книгой
Завета?
Ц А как ее называть?
Ц Вообще-то Книгой Исповеди.
Ц Первый раз слышу.
Ц Поди, молодой ыщо. Сколько тебе?
Ц Четыре с половиной.
Ц Да нет, взрослый уже мальчик, должен был догадаться… А ты вообще-то чув
ствуешь, что с Книгой что-то не так?
Ц Очень даже чувствую, Ц сознался я. Ц Читаю-читаю, а ничего из прочита
нного запомнить не могу.
Ц А потому что не несет Книга никакого завета. Ц Тнельх вдавил выкуренн
ую только до половины сигарету в дно пепельницы и, не делая перерыва, прик
урил новую. Затянулся, выпустил дым и сказал: Ц Она исповедь принимает.
Для меня это прозвучало откровением.
Ц Это как понять? Ц пытаясь осмыслить услышанное, спросил я.
Ц А это так понять, что не ты читаешь Книгу, а Книга Ц тебя, Ц сбив пепел с
кончика сигареты, ответил Тнельх.
Ц То есть?
Ц А то и есть. Приходишь ты, брат, в Храм Книги с одной-единственной целью
Ц рассказать, что случилось с тобой за время, что прошло с Ночи Знаний до
Ночи Знаний. Только для этого. Такова была задумка Высшего Неизвестного.

Ц А смысл?
Ц Тут целых два смысла Ц физиологический и высший. Становилось все инт
ересней и интересней, я слезно попросил:
Ц Просвети, брат.
Ц Запросто, Ц легко согласился Тнельх и тотчас стал объяснять: Ц Что к
асается физиологического, тут просто: всякому дракону требуется время о
т времени сбросить лишнюю информацию. Наблюдательность у нас нечеловеч
еская, но тела-то человеческие. Для нагона чревато помнить все, что когда-
то увидел и услышал. Уже на третьей сотне лет мозг бы переполнился и крякн
ул. Вот ты помнишь, например, сколько в берковце пудов, а в лоте золотников?

Ц Нет.
Ц А и не надо. А сколько в унции драхм?
Ц Это помню. Восемь.
Ц Надо тебе для химических твоих опытов, поэтому помнишь. А не надо было
бы Ц забыл бы давно. Врубаешься, о чем я?
Ц Врубаюсь. Другого не понимаю Ц почему раньше я этого про Книгу не знал
?
Тнельх отогнал от лица дым, после чего произнес менторским тоном:
Ц Всякому овощу свое время.
Спорить с этой «глубокомысленной» сентенцией было глупо, я и не стал спо
рить, спросил:
Ц Ну а второй?
Ц Что «второй»? Ц не понял Тнельх.
Ц Ты сказал, что есть в этом нашем сакральном действе еще и некий высший
смысл.
Ц А-а. Ну да. Тут чистая космогония. Считается, что события этого мира одна
жды исчерпают себя, станут повторяться, драконам нечего будет поведать К
ниге нового, и тогда свершится Великое Деланье, результатом которого буд
ет наступление новейшей эры.
Ц Надо полагать, что это будет эра драконов?
Ц Надежда Ц наша религия, и Высший Неизвестный Ц пророк ее.
Закрепляя в сознании все только что услышанное, я произнес вслух:
Ц Получается, что в радостные Ночи Знаний мы все вместе, дружно галлюцин
ируя, пишем в Запредельном Книгу, которая однажды изменит все. Так?
Ц Так и есть, Ц отозвался Тнельх. Ц Уводят драконы понемногу череду со
бытий из этого плана бытия в тот, подталкивая историю к концу и освобожда
я место для новой истории.
Ц Где-то я это уже слышал. Борхес, кажется, писал где-то, что мир существуе
т, чтобы однажды стать книгой.
Ц Это он Малларме цитировал. Но вообще-то это еще до Малларме было сказа
но. Люди ведь тоже давно пишут свою книгу. Точнее Ц текст. Еще точнее Ц ме
гатекст. Пишут без передыха. В последнее время Ц особо рьяно. Заметил, ско
лько кругом писателей развелось?
Трудно было не согласиться.
Ц Это да, Ц кивнул я. Ц И политики пишут, и спортсмены, и жены мужей, и пап
ины дочки Ц все пишут. Писателей Ц как собак нерезаных. Все как в старом
анекдоте: «Сейчас в Тульской писательской организации двести членов, а д
о революции был один. Толстой».
Не меняя сумрачного выражения лица, онгхтон обронил:
Ц Смешно.
И потянулся к бокалу.
Ц Им-то, брат, для чего все это? Ц смутившись, оттого что шутка не прошла, с
просил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131