Изверг какой-то! Правда, шеф?
Ц Не более других властителей мира, Ц успел вставить я. А она уже продол
жала:
Ц Всех шаманов собрали в одну юрту, обложили сухим хворостом и подожгли.
Юрта сгорела вместе с находившимися в ней шаманами. Спасся только один. Ж
ивой и невредимый он вылетел из огня с бубном в руках. Садизм какой-то! Чит
аю, шеф, и плачу.
После этих ее слов я вырубил проигрыватель и притормозил у обочины Ц оп
ять прихватило сердце. Не так сильно, как с утра, но все же.
Что же это с ним там такое? Ц подумал я, скрипя зубами от боли. Может, что-то
не так с тайником?
Едва отпустило, я тут же погнал на бывшую Луговую, ныне Марата. Решил на ме
сте проверить, что там да как.
На фасаде дома № 32 по улице, с какого-то коммунистического перепугу назва
нной в честь члена Наблюдательного Совета Коммуны и руководителя монта
ньяров в Конвенте, висит памятная доска, на которой выбито: «В этом доме с
1956 по 1977 год жил и работал член Союза писателей СССР Кишмишов Аристарх Селу
янович». Под этой доской в специальной нише, похожей на морозильную каме
ру холодильника, и хранится мое сердце. Раньше где его только ни доводило
сь прятать: и в глубине пещер, и на вершинах гор, и в проруби, и на дне колодц
а, и в леднике подвала Ц целое дело! Теперь, в век высоких технологий, все п
о-другому. Все теперь гораздо проще.
Подъехав на место, я вытащил из багажника раздвижную стремянку, фигурный
торцовый ключ, фонарь и, приставив лестницу к стене, полез наверх. Минуты
две откручивал болты. Когда управился, с силой надавил на букву «и» в слов
е «писателей». Тут же щелкнула пружина, и с легким потрескиванием пошли п
роворачиваться шестерни невидимого механизма.
Вскоре доска откинулась, повиснув на кронштейнах, и моему взору открылас
ь вырубленная в стене потайная ниша.
Я подождал, пока рассеется пар, и посветил внутрь.
Широкогорлая стеклянная колба с трехгранной пирамидой из голубоватого
льда стояла на своем месте Ц в специальном пазу, вырезанном на расстоян
ии вытянутой руки. Сквозь стекло и лед был хорошо виден малахитового (на с
амом деле Ц золотистого) цвета кристалл размером с три моих кулака. Этот
кристалл, формой напоминающий миниатюрный противотанковый еж, и есть мо
е сердце. А если быть терминологически точным Ц сердце дракона, ипостас
ью которого я являюсь.
Зря я волновался: и сердце было на месте, и холодильный агрегат работал ис
правно Ц стены ниши покрывала изморозь, градусник показывал минус восе
мь по Цельсию, давление не превышало атмосферное. Все было в порядке. Все б
ыло в норме.
Наверное, чувствует, что где-то по городу бродит Охотник, вот и тревожится
, подумал я и прислушался к его биению. Но в данную конкретную минуту оно с
тучало тихо и ритмично. Словно метроном.
А может, Альбина слепила из мякиша мое чучелко и, поминая недобрым словом,
тыкает в него зубочисткой, родилась у меня еще одна версия. Вполне могло б
ыть.
И тут, представив, как выгляжу со стороны, я невольно усмехнулся Ц «японе
ц японцем».
Доводилось мне слышать, что в каждом традиционном японском доме обязате
льно есть «токонома» Ц неглубокая ниша в стене, в которой стоит ваза с ик
ебаной или висит пейзаж тушью по шелку. Время от времени хозяева дома сад
ятся напротив этой концептуальной дыры, внимают тишине и приводят свои м
ысли в порядок. Чем я в данном случае не японец? Только тем, пожалуй, что не ч
еловек, а дракон.
Вернув доску на место, я стал приводить все в исходное состояние. Когда по
дтягивал последний болт, внизу нарисовалась бдительная бабулька с черн
ым пуделем на поводке.
Ц Чего там творишь, сынок? Ц поинтересовалась она озабоченным голосом.
Ц Не в металл собрался сдать?
Ц Что такое говоришь, мать? Ц притворился я обиженным. Ц Не видишь, пыль
протираю.
Ц Ась?
Ц Пыль, говорю, протираю, Ц повторил я громче, после чего вытащил носово
й платок и действительно тщательно потер в ноздре члена писательского С
оюза.
Бабулька поверила. Пудель Ц нет. Высоко задрав ногу, он побрызгал на стре
мянку и для острастки тявкнул.
Ц Пасть закрой, Ц гавкнул я в ответ и стал спускаться.
Услышав родную речь, пес поначалу опешил, а потом зарычал. Бабка же Ц моло
дец: фукнула на сатанинское отродье и придержала стремянку, чтобы не зав
алилась набок.
А уже спустя сорок пять минут я, уставший и голодный, как шахтер-стаханове
ц, проторчавший в забое три смены подряд, подходил к родному дому. Когда за
вернул за баскетбольную площадку, увидел дворника дядю Мишу по прозвищу
Колун. Он был занят делом: мазюкал известью бордюрные плиты в районе авто
мобильного аппендикса.
Атас, подумал я. Надо проскочить, пока стоит в позе сборщика кокоса.
Но как ни торопился, незаметно войти в подъезд не сумел. Пес Кипеш, заприме
тив меня, обрадованно залаял и тем предал. Дядя Миша обернулся на шум, прил
ожил ладонь козырьком ко лбу и, разглядев, что это я, окликнул:
Ц Егор Владимирович! Ц И когда я сделал вид, что не услышал, проорал на ве
сь двор: Ц Егор Владимирович, твою дивизию!
Пришлось подойти и поручкаться.
Ц Добрый вечер, Михаил Кузьмич.
Ц Вечер добрый, Егор Владимирович. Как житье-бытье?
Ц Кручусь помаленьку.
Ц Это хорошо, движение Ц жизнь. Ну а как с сорняками?
Я не понял:
Ц О чем ты, Михаил Кузьмич?
Ц Как это о чем?! Ц в свой черед удивился дворник. И, присаживаясь на скам
ейку, напомнил: Ц О том самом. О воскресном нашем разговоре. Уже начал про
палывать?
Я сел рядом, попытался вспомнить, чем конкретно грузил Колун меня в тот ра
з, и не смог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131