Ц Про нас я понял, им зачем?
Ц У людей свои проблемы. Решают.
Видя, что мне этого ответа недостаточно, что я жду объяснений, Тнельх испр
авился:
Ц Слышал байку про обезьяну за печатной машинкой?
Я, разумеется, помнил, но уточнил:
Ц Это ты о той, где говорится, что если обезьяну не останавливать, то по те
ории вероятности она однажды напечатает «Я помню чудное мгновенье»?
Ц О той, о той, Ц закивал Тнельх. Ц Так вот. Насчет чудного мгновения. Сущ
ествует воззрение, которому лично я склонен верить, что все пишущие люди
Ц это такая коллективная обезьяна, которая должна написать нечто такое
, через что людям будет даровано Спасение. Быть может, это даже будет всего
лишь одно слово, но такое, что все ахнут. Ахнут, опомнятся и вырвутся в един
ом порыве из бездны страданий. А кто именно напишет это слово Ц великий м
астер или начинающий графоман, никому не ведомо. Да, по сути, это все равно.
Но очевидно Ц чем больше пишущих, тем больше вероятность, что чудо сверш
ится.
Ц В начале было Слово, и в конце будет слово, Ц рассудил я. Ц Хотя и не вер
ю я в чудеса, но пусть тогда пишут.
Ц Пусть. Они в своем праве.
Вновь наполнив бокалы, мы чокнулись и выпили за успех всех этих тщетных п
отуг. Почувствовав, что наступил момент, когда можно спросить о главном, я
сказал:
Ц Еще хотел об одном спросить, брат.
Ц Спрашивай, Ц разрешил Тнельх.
Ц Как у вас, у онг…
Что-то помешало мне произнести слово «онгхтон», я начал заново и политко
рректно:
Ц Как у вас, обретших иные таланты…
Захмелевший Тнельх возмутился:
Ц Чего, брат, выделываешься? Онгхтон я. Онгхтоном и называй.
Ц Хорошо, Ц согласился я, Ц онгхтон так онгхтон. Скажи, онгхтон, как у ва
с, онгхтонов, обстоит дело с любовью?
Ц В принятом у людей смысле? Ц уточнил Тнельх, откинувшись на спинку ст
ула.
Ц Ну да.
Ц Вот чего навалом, так уж этого. Хоть лопатой греби. Каждую весну Ц любо
вь-морковь и свист в ушах. Так уж наш мир устроен Ц все компенсируется. Ин
огда с лихвой. Только ну его все на фиг. Я все эти свои охи-вздохи готов отда
ть за одну Ночь Любви. А за Ночь Полета еще бы и приплатил.
Ц А какая она Ц любовь?
Ц Тебе химическую формулу или как?
Ц Или как.
Ц Смесь обожания, тоски и жалости в термоядерных пропорциях. Хочется ра
зорвать грудь, спрятать любимого человечка себе под ребра и никому не от
давать. И еще Ц постоянно тянет смеяться и плакать. Одновременно Ц и сме
яться, и плакать. Болезнь, короче. Порою, кстати, приводящая к летальному и
сходу. Вот такая она, любовь.
После этих его слов мы долго молчали, потом некоторое время обменивались
какими-то незначительными фразами, перемежая их долгими паузами, котор
ые становились все длиннее и длиннее. Вскоре они стали длинными до непри
личия. Не зная, чем таким еще развеселить гостя, я стал поглядывать на часы
, что не прошло мимо его внимания.
Ц Ты поезжай, брат, Ц сказал он. Ц У тебя дела, а мне торопиться некуда Ц
рейс завтра в полдень. Посижу немного. Когда еще доведется такое увидеть.

И показал на запад, где солнце уже сползало за кардиограмму вершин, перем
азав ее во все оттенки красного.
Ц Ты уверен, брат, что хочешь остаться? Ц переспросил я. Подумал, вдруг не
так понял. Пойдут потом слухи, что Инспекторов ни во что не ставим. Будет н
еудобно.
Но Тхельм замахал руками:
Ц Езжай-езжай, я на такси доберусь. Не ребенок.
Было видно, что онгхтон действительно хочет остаться, хочет побыть на бе
регу великого Озера.
Видимо, на самом деле собрался тихо погрустить, топя прошлое в вине, а буду
щее Ц в закате, подумалось мне. В таком случае мешать не стоит.
Закинув в рот прощальную маслину, я положил под солонку деньги, встал из-з
а стола, крепко пожал протянутую руку и, не оглядываясь, направился к маши
не.

ГЛАВА 6

Мутузя за щекой оливковую косточку, я гнал сквозь навалившиеся сумерки н
а запах города и мучился вопросом, как теперь называть Ночь Знаний.
Исходя из того, что рассказал Тнельх, ее теперь следовало называть как-то
иначе. Старое мое представление о сути базового драконьего таинства ока
залось ложным, а я не из тех, кому по барабану, что на клетке, по которой брод
ит африканский лев, висит табличка «Буйвол».
Ничего оригинального на ум не приходило, решил остановиться на промежут
очном варианте «Ночь Избавления от Знаний», а потом на свежую голову соч
инить что-нибудь эдакое.
Пока же в голове была Хиросима.
Поведанное заезжим онгхтоном меня не то чтобы ошеломило (наставник вирм
Акхт-Зуянц-Гожд научил меня, что все самое главное буду узнавать постепе
нно и походя), но, скажем так, основательно взбудоражило.
Больше прочего смутил заложенный в ритуал физиологический аспект. Всег
да считал: посещение Храма Книги Ц это есть инициированный грамотной ме
дитацией полет духа. Оказалось Ц не только. Оказалось, все как у людей. У н
их ведь тоже многое завязано на организм. К примеру: с одной стороны, Велик
ий пост есть испытание духа, с другой Ц самоочищение от шлаков. Такое вот
совмещение высокого с низменным.
Было-было отчего цокать языком и причитать: «Все и вся в этом мире стремит
ся казаться не тем, чем является на самом деле. Все и вся: и мысли, и ритуалы,
и совы, и люди, и драконы. Неправильный мир. Ох неправильный».
И почему-то в качестве иллюстрации столь безрадостного положения дел вс
помнился мне, заядлому киноману, тот эпизод из фильма «Матрица», где хаке
р Нео вынимает дискету с программой взлома полицейского автомобильног
о блокиратора из тайника, устроенного в книге «Симулякры и симуляция».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131