На стене напротив окна висели в рамках другие картины, запыленные и затянутые паутиной, а между ними две птичьи клетки. Филипп заглянул в них. Обитавшие там ранее птички давно умерли, но на дне клеток остались кучки желтоватых перьев, сквозь них проглядывали белые косточки. Птичек, видимо, привезли с Канарских островов — в то время они ценились очень дорого. Казалось, что Филипп нарочно осматривает все подряд, оттягивая поиски того, что он больше всего боялся и так страстно хотел найти.
В комнате стояло несколько стульев, на одном из них лежала полотняная рубашонка. Филипп поднял ее: уж не он ли сам носил ее в детстве? Затем взгляд юноши задержался на стене, что была напротив камина, где за дверью стоял стол со швейной машинкой и злосчастным письмом. Его сердце забилось чаще, но он овладел собой.
На этой стене были развешаны мечи и пистолеты разных образцов, а также Превосходная коллекция азиатских луков и стрел. Филипп скользнулвзглядомМ по столу, затем по софе, на которой, по словам матери, она Сидела в ту страшную ночь, когда появился отец. Швейная шкатулка стояла на столе там, где ее оставила покойница. Упомянутые в записке ключи от шкафов лежали тут же, но напрасно Филипп искал пакет, ничего похожего не было ни на столе, ни на софе, ни па полу. Филипп приподнял шкатулку — уж не под ней ли? — но и там ничего. Он перерыл все ящики стола, перевернул подушки на софе, но письма не было.
Филипп почувствовал, будто с его плеч свалился тяжелый груз. Прислонившись к стене, он произнес вслух:
— Наверное, все это просто пригрезилось моей бедной матушке в страшном сне. Я так и думал. Да, наверное, так и было. Сон был настолько ярок и похож на действительность, что помутил рассудок матери.
Юноша подумал еще немного и пришел к выводу, что размышляет правильно.
«Да, да. Так оно и было. Бедная, милая мама, как тяжко ты страдала! И теперь ты достойно вознаграждена за страдания, ведь ты там, у Создателя!»
Филипп окинул комнату теперь уже безразличным взглядом — ведь он уверился, что вся история с призраком лишь вымысел,— и вытащил из кармана записку, чтобы еще раз перечитать ее.
«...в стенном шкафу, самом дальнем от окна...»—прочел он.
— Значит, там,— сказал он сам себе и, открыв названный
шкаф, неожиданно обнаружил там несколько желтых мешочков, в которых, по примерным подсчетам, оказалось не менее десяти тысяч золотых гульденов.
«Бедная мама!—подумал он.— Бестолковый сон обрек тебя на нищету, в то время как ты владела таким богатством!»
Он сложил мешочки на место, предварительно вынув несколько монет на расходы из того, что был наполовину пуст, и тщательно закрыл дверцы шкафа. Затем Филипп осмотрел и второй шкаф. Он открыл его и увидел фарфоровые, серебряные чашки и прочую дорогую посуду. Не притронувшись к ним, он закрыл шкаф и бросил ключи на стол. Узнав, что он неожиданно стал обладателем такого огромного богатства, а также убедившись, что никакого чуда, как внушила себе мать, не было, он приободрился. Такой оборот дела даже обрадовал его. Он опустился на софу и опять погрузился в грезы об очаровательной дочери минхера Путса. Как часто бывает, когда мы остаемся наедине с собой, он начал строить воздушные замки — ведь из них и состоит земное счастье. Часа два он предавался этому приятному занятию. Потом мысли его вновь обратились к матери и ее внезапной кончине. Он поднялся на ноги и торжественно произнес:
— Милая, нежная, добрая мама! Здесь ты сидела, устав от ночного бдения; здесь ты думала об отце и опасностях, подстерегавших его; здесь ты изнуряла страхом свою душу; здесь ты ожидала возможного несчастья, пока тревожный сон не принес с собой то ужасное видение! Да, так, наверное, и было. На полу все еще лежит шитье, которое выпало из твоих рук, а ты даже не заметила этого. Вместе с этой работой окончилось и твое земное счастье!
Слезы брызнули из глаз Филиппа и покатились по щекам. Он нагнулся, чтобы поднять шитье, и продолжал твердить:
— Милая, нежная, любимая мама! Как долго ты... Боже мой! — вскрикнул Филипп, приподняв шитье. От неожиданности он резко дернулся и опрокинул стол.— Боже милосердный! Властелин этого мира и вечного покоя! Вот оно! Вот это ПИСЬМО!
Юноша задумчиво сложил руки на груди и склонил голову. Последние слова он пробормотал сдавленным голосом.
Да, письмо призрачного Вандердекена лежало на полу, его скрывало шитье. Если бы Филипп нашел его сразу, как только вошел в комнату, когда он был готов к любой неожиданности, то он незамедлительно взял бы его в руки, но теперь, когда он убедил себя, что все это лишь плод воображения матери; теперь, когда он удостоверился, что ничего сверхъестественного здесь не происходило; теперь, когда он уже предвкушал будущий покой и счастье, находка оказалась для него ударом, и он, словно громом пораженный, застыл на месте. Замки, которые он строил еще пару часов назад, рухнули, и гнетущие предчувствия охватили его душу. Наконец он собрался с духом, поднял злосчастное письмо и бросился вон из роковой комнаты.
— Я не могу читать его здесь! Я не хочу читать его здесь! — выкрикнул он.— Нет! Лишь под высокими сводами оскорбленных небес я смогу понять, что же написано в этом ужасном послании!
Филипп надел шляпу и в смятении выбежал из дома. Потрясенный до глубины души, он и сам не знал, куда держать путь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Филипп брел, не разбирая дороги, судорожно сжимая в руке письмо. Его зубы были плотно стиснуты. Несколько успокоившись, уставший юноша опустился на скамейку и устремил долгий взгляд на конверт, который держал теперь обеими руками на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101