-- Так продолжаться не может. Я хотел бы быть всегда рядом с тобой, но судьба слишком жестока ко мне. Ты даже не представляешь, как бесконечно ты мне дорога, но я не могу просить, чтобы ты вышла замуж за несчастного?
-- Соединиться с тобой не значит для меня выйти замуж за нЕСЧАСТНОГО, Филипп,— отвечала девушка, опуская взор.
-- С моей стороны было бы нехорошо...— продолжал Филипп. -Я показался бы корыстным...
— Позволь высказаться откровенно, Филипп,— прервала его Амина.— Ты говоришь, что любишь меня. Я не знаю, как любят мужчины, но я знаю, как могу любить я! Мне кажется, что было бы некрасиво и нечестно с твоей стороны, если бы ты покинул меня теперь, поскольку... поскольку это стоило бы мне жизни. Ты говоришь, что должен уйти, что к этому тебя толкает твоя судьба, что этого требует твоя странная тайна! Пусть так. Но разве я не могу пойти с тобой?
— Пойти со мной к смерти, Амина?
— И к смерти, ведь смерть — это избавление! Я не боюсь смерти, Филипп, я боюсь потерять тебя! Да, даже больше. Разве твоя жизнь не в руках Творца? Откуда у тебя такая уверенность в преждевременной смерти? Ты дал мне понять, что избран для выполнения какой-то миссии. Но коль ты избран, то должен жить до тех пор, пока дело твое не будет завершено. Мне хотелось бы узнать твою тайну, Филипп. Проницательность женщины могла бы, пожалуй, тебе пригодиться, а нет... Разве для тебя не будет утешением разделить как радости, так и печали с той, кому ты говоришь, что любишь ее?
— Амина, дорогая моя! — воскликнул Филипп.— Моя любовь, лишь моя искренняя любовь заставляет меня опасаться... О! Каким же наслаждением было бы для меня сейчас назвать тебя моей! Я едва соображаю, что несу... Если бы ты стала моей женой, я не стал бы скрывать от тебя тайны, но мне не хотелось бы быть твоим супругом, не открыв ее! Ладно, Амина! Я все расскажу! Ты должна узнать обо всем и решить сама. Но подумай о том, что я дал клятву! Захочешь выйти замуж за того, чья судьба несчастна, пусть так и будет! Мало времени дано мне для счастья, но ты...
— Открой мне сначала свою тайну, Филипп!—воскликнула девушка, сгорая от нетерпения.
Филипп рассказал Амине все, что уже известно читателю. Пока он говорил, девушка молча слушала его, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. Рассказ Филипп закончил клятвой, которую дал.
— Странная история,—произнесла Амина.—А теперь выслушай меня, но прежде дай мне реликвию, я хочу взглянуть на нее. Может ли так много силы, я хотела сказать, так много несчастья заключать в себе эта маленькая вещица? Странно. Прости меня, Филипп, но я все еще сомневаюсь в этой истории, связанной с потусторонним миром. Ты знаешь, я пока еще не сильна в новой вере, которой начал обучать меня наш добрый священник. Я не хочу сказать, что эта вера неистинная, но, может быть, даже лучше для меня, коль я сомневаюсь. Я могу допустить, что все это правда, Филипп, а если так, то ты сможешь выполнить свою миссию и без клятвы. Не думай, будто Амина хочет отвлечь тебя от выполнения долга. Нет, Филипп! Найди своего отца! Потребуется ему твоя помощь — помоги ему, если это будет в твоих силах! И уж не полагаешь ли ты, Филипп, что такое гуманное дело можно будет сделать сразу? О, нет! Если ты избран для него, тебе придется не один раз преодолеть опасности и невзгоды, пока твоя миссия не завершится! Иди и возвращайся! Будь утешен и любим Аминой — твоей женой! Ты предоставил мне право решать, Филипп, дорогой мой Филипп! Я—твоя!
Амина раскрыла объятия, и Филипп прижал невесту к своей груди. В тот же вечер он попросил ее руки у минхера Путса, который дал GBoe благословение, едва только юноша открыл шкаф и показал ему находившееся там богатство.
На следующий день к ним зашел патер Сайзен, и ему сообщили о решении молодоженов. Через три дня на маленькой церквушке в Тернёзене зазвонили колокола, возвещая о венчании Амины Путс и Филиппа Вандердекена.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
От своих радужных мечтаний, ведь наслаждение в этой жизни есть лишь мечта, Филипп был оторван лишь поздней осенью, получив уведомление капитана корабля, под парусами которого он собирался выйти в море. Как ни странно, но с того дня, когда Филипп стал мужем Амины, он совсем перестал думать о будущей судьбе. Разумеется, иногда он вспоминал о предстоящем, но тотчас же отгонял тяжелые мысли. Филипп считал — вполне достаточно, если он выполнит свое обещание, когда придет время. Пролетали месяц за месяцем, неделя за неделей, проходили дни, наполненные радостью и благословением, и Филипп забывался в объятих своей прелестной и нежной супруги, которая избегала разговоров обо всем, что могло бы взволновать и опечалить его. Несколько раз старый Путс пробовал было задавать вопросы об отъезде Филиппа, но сердитые морщины на лбу зятя и язвительные замечания дочери, слишком хорошо знавшей истинную подоплеку этих вопросов, заставляли его быстро умолкнуть.
Однажды утром в октябре в дверь постучали. Амина открыла.
-- Я хотела бы поговорить с Филиппом Вандердекеном,— произнес незнакомец писклявым полушепотом. Мужчина, который обратился к госпоже Вандердекен, был тощим человечком, одетым в матросскую форму своего времени, в надвинутой на лоб шапке из барсучьего меха. Черты его лица были резкими и мелкими, при этом лицо неестественно бледным, губы бесцветными, волосы рыжеватого цвета. Маленькая бородка обрамляла подбородок, что затрудняло определение его настоящего возраста. Его можно было принять как за больного юношу, так и за исхудавшего, хотя еще довольно крепкого старика. Незнакомец был к тому же одноглаз. Его правый глаз был закрыт, и левый поэтому казался огромным и как бы вываливался из орбиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101