«Летучий Голландец»? — подумал Филипп.— Имеет ли это связь с?..»
Он сделал еще несколько шагов вперед, чтобы, укрывшись за грот-мачтой, услышать подробности разговора, если он продолжится. И не ошибся. Второй матрос заметил:
— Говорят, встреча с «Летучим Голландцем» хуже, чем с сатаной!
— Неужели его кто-нибудь видел, этого «Летучего»? — спросил третий.
— Видали,— отвечал первый.— Непременно видали. Верно и то, что приключится беда с кораблем, который повстречается с ним.
— А где можно встретиться с ним?
— Точно сказать нельзя, но как говорят, он кружится где-то в районе Мыса.
— Я бы с удовольствием послушал всю историю о нем, от начала до конца,— послышался голос еще одного матроса.
— Я могу рассказать лишь то, что слышал о нем,— отвечал первый матрос.— Это изменивший Богу корабль. На нем находились морские разбойники, которые, как рассказывали, перерезали горло своему капитану.
— Нет, нет! — вмешался Шрифтен.— Капитан все еще находится на том призрачном корабле! Он — безбожник! Рассказывают еще, что он, как один из тех, кто находится у нас на борту, оставил молодую симпатичную жену, которую нежно любил.
— Откуда вам это известно, лоцман?
— Каждый раз, когда им повстречается корабль, он пытается передать на родину письма, но горе тем, кто их возьмет! Они затонут, это точно!
— Меня все же удивляет, лоцман, как вам удалось узнать обе всем этом? — спросил один из матросов.—Может быть, вам уже приходилось встречаться с этим призрачным кораблем?
— Приходилось, приходилось! — провизжал Шрифтен, но затем, взяв себя в руки, он продолжил обычным насмешливым тоном:— Но нам нечего бояться, ребята, поскольку у нас на борту есть осколок Святого Креста!
Как бы желая избежать дальнейших расспросов, лоцман направился на корму и обнаружил нашего героя, спрятавшегося за грот-мачтой.
— Ого! — воскликнул он.— Я, однако, не единственный, кто любопытен, хи-хи! Скажите мне, вы взяли эту вещицу на тот случай, если нам повстречается «Летучий Голландец»?
Несколько смутившись, Филипп отвечал:
— Я не боюсь никакого «Летучего Голландца»!
— Мне вспоминается кое-что,— продолжал Шрифтен.— У вас одинаковая фамилия с капитаном призрачного корабля. По край-пси мере, говорят, что его фамилия тоже Вандердекен, хи-хи!
— Кроме меня, многие на свете носят фамилию Вандердекен,— отвечал Филипп и, повернувшись, пошел на корму.
«Можно подумать,— предположил Филипп,— что этому одноглазому злодею известны мои намерения. Нет! Это просто невозможно! Но откуда же исходит холод, сковывающий меня, как только этот человек приближается? Хотелось бы мне знать, действует ли он так же на других или это мы, я и Амина, просто внушили себе? Но не следует рисковать и слишком рьяно все разузнавать. И удивительно, что этот человек страшно ненавидит меня, а я ведь никогда не причинял ему никаких неприятностей. Однако то, что я сейчас услышал, является существенным подтверждением того... Но ведь никакого подтверждения не тре,бу-ется! О, Амина, Амина! Я беспокоюсь лишь о тебе одной, иначе бы я с радостью отдал жизнь за разгадку этой тайны! О, Боже милосердный! Помоги мне успокоиться и привести в порядок мои разбросанные мысли, иначе я не смогу разумно во всем разобраться!»
Через три дня «Тер-Шиллинг» с двумя другими судами вошел в бухту, где в ожидании стояла на якорях флотилия. В те времена голландцы уже прочно обосновались на равнине мыса Доброй Надежды, и морские суда запасались там обычно свежей водой, а также мясом у готтентотов, проживавших на побережье и охотно менявших упитанного бычка на блестящую пуговицу или большой гвоздь. Несколько дней ушло на то, чтобы флотилия пополнила запасы воды. Адмирал сообщил капитанам координаты очередного места сбора на случай, если отдельные суда отстанут от конвоя. Кроме того, были проведены необходимые приготовления, чтобы суда смогли бороться с неблагоприятными погодными условиями, которые ожидались. Затем якоря были подняты, и флотилия продолжила путь.
В течение трех дней корабли пытались преодолеть слабый, но неприятный встречный ветер, и мало продвинулись вперед. На третий день под вечер задул сильный южный бриз, превратившийся вскоре в настоящий шторм, погнавший суда на север. На седьмой день «Тер-Шиллинг» остался один. Шторм значительно утих. Паруса были поставлены снова. Корабль развернулся носом на восток, чтобы приблизиться к побережью.
— Это настоящее несчастье, что мы остались одни,— произнес капитан Клоотс, обращаясь к Филиппу, стоявшему рядом.— Скоро полдень, и по солнцу можно будет определить широту, на которой мы находимся. Трудно предположить, как далеко на север отбросили нас шторм и течение. Эй, юнга! Принеси-ка сюда мой якобштофф! И смотри не ударь его обо что-нибудь!
В те времена это был очень простой прибор, позволявший определить лишь широту, на которой находилось судно, но опытному моряку с помощью этого инструмента удавалось определить широту с точностью до пяти—десяти миль. Квадранты и секстанты были изобретены позже. И если представить, какими малыми знаниями обладали тогда моряки в штурманском искусстве и что они могли определять свою западную или восточную долготу лишь приблизительно, то можно только удивляться, что корабли пересекали мировой океан и с ними происходило относительно немного крушений.
Определив широту, минхер Клоотс заметил:
— Мы находимся севернее Мыса на целых три градуса. Здесь должно быть сильное подводное течение. Ветер стихает, и я предполагаю, что погода не изменится.
К вечеру наступил полный штиль, но сильная волна гнала .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101