— Скажи мне, дитя, что ты видишь? Говори мне только правду! — попросила мальчика Амина, сгорая от нетерпения.
— Я вижу мужчину, он лежит на белом песке... Но эта игра мне совсем не нравится!
— Успокойся, Педрино! После всего этого ты получишь конфетку. Скажи мне, что же ты видишь? Что делает мужчина?
— Он вытаскивает что-то из-за пазухи и целует.
— Это он, это он! Спасибо тебе, небо! Посмотри еще, мальчик!
— Он встает... Но мне не нравится эта игра. Я боюсь...
Мальчишка задрожал, чернила в его ладошке расплескались,
и картина пропала.
Амина стала успокаивать парнишку, напомнила ему об обещании молчать, дала конфет, а выяснение судьбы Филиппа отложила до того дня, когда мальчик снова согласится принять участие в ее игре.
«Мой Филипп жив!—радовалась она.— Мама, дорогая мама, спасибо тебе!»
Амина отпустила Педрино, лишь когда убедилась, что он оправился от испуга и успокоился. Несколько дней она не заводила с ним никаких разговоров, лишь напомнила ему о том, чтобы о случившемся он никому и ничего не говорил, даже своей матери. При этом она щедро одаривала его подарками.
Однажды после обеда, когда мать Педрино снова ушла из дома, мальчуган зашел в комнату к Амине и спросил, не хочет ли она повторить с ним ту игру.
Амина, страстно желавшая узнать о Филиппе как можно больше, обрадовалась и тут же занялась приготовлениями. Вновь ее комната наполнилась плотными клубами дыма, снова она произнесла слова заклинаний. Педрино держал в своей ладони маленькое чернильное зеркальце, а когда он произнес: «Филипп Вандердекен! Появись!»— дверь распахнулась и в комнату ввалились патер Матео, вдова и еще несколько человек. Амина вздрогнула. Малыш вскрикнул и бросился к матери.
— Так, значит, я все же не заблуждался, когда застал тогда тебя в твоей комнате в Тернёзене! — негодующе закричал патер Матео, разыгрывавший из себя святошу.— Проклятая колдунья! Теперь ты изобличена!
Амина с презрением встретила его разъяренный взгляд и спокойно отвечала:
— Я не исповедую вашей веры, вам же это известно! А подслушивание у чужих дверей, кажется, является составной частью вашей религии! Это моя комната, и уже не в первый раз у меня появляется повод потребовать, чтобы вы покинули ее! Убирайтесь отсюда, патер Матео, вместе со всеми, кого вы сюда привели!
— Заберите все эти колдовские штучки! — приказал монах сопровождавшим его людям.
Священник, вдова и служители святой инквизиции ушли, прихватив с собой жаровню и все остальное, чем пользовалась Амина. Жена Филиппа Вандердекена всем сердцем ощутила, что она поплатится жизнью за свое магическое искусство. Ей было известно, что колдовство относится в католических странах к не подлежащим оправданию преступлениям, и она отдавала себе отчет, что поймана с поличным.
«Ну и пусть,— размышляла она.— Это моя судьба... Я должна выдержать все, даже самое худшее!»
Читатель, наверное, уже понял, что Педрино рассказал обо всем матери, та доложила священнику, а тот сообщил инквизиции. Затем мальчика уговорили сделать вид, что он хочет продолжить игру, чтобы завлечь несчастную Амину в ловушку. Как им удалось это осуществить, мы уже знаем.
Через полчаса в комнату Амины вошли двое мужчин в длинных черных одеяниях и потребовали, чтобы она последовала за ними. Бедняжка не сопротивлялась. Да разве помогло бы ей это?
Амину повели через рыночную площадь к зданию, один лишь вид которого уже бросал ее в дрожь. Высокие ворота закрылись за ней, и вскоре она оказалась в одной из темниц святой инквизиции.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Прежде чем мы продолжим наше повествование, нам хотелось бы познакомить читателя с церемониями и действиями инквизиции. Мы опишем инквизицию в Гоа, которая мало чем отличалась от подобных структур в других местах.
«Сайта Каса», или инквизиция в Гоа, это массивное, четырехугольное, сложенное из камня здание с двумя пристройками, располагавшееся у рыночной площади Терра ди Сибайо. Большой центральный вход вел в зал суда, а боковые двери — в уютные покои инквизиторов и младших служащих. За жилыми помещениями на двух длинных галереях находились камеры и темницы. Их было около двухсот. Многие темницы пугали своим мрачным видом, но некоторые камеры были светлыми и не такими устрашающими. На галереях стояла стража, и малейший звук в любой камере долетал до охранников. Что касается еды, то пленники считали, что их кормят неплохо — пища готовилась такая, которая легко усваивалась при их малой подвижности. Узникам оказывалась и медицинская помощь, но священника присылали только при чрезвычайных обстоятельствах, так как им было отказано в утешении в вере, исповеди и даже похоронах. Если кто-то умирал в темнице, труп просто зарывали на кладбище, но суд над умершим продолжался. В случае признания усопшего виновным его останки выкапывались и над ними приводился в исполнение вынесенный приговор.
В Гоа было два судебных инквизитора: старший и младший, но оба выбирались неизменно из членов ордена святого Доминика.
Им помогали несколько судей из других духовных орденов, которые назывались депутатами святого суда и присутствовали только на его заседаниях. Некоторым служащим этого трибунала вменялось в обязанность осуществлять цензуру появлявшихся в печати книг с целью выявления крамолы против святой церкви.
У инквизиции были также общественный обвинитель, называвшийся инквизитором-прокуратором, и судебные исполнители, которые представляли интересы обвиняемого. Основное их занятие, однако, состояло в том, чтобы расспрашивать заключенных и доводить до судей выведанные секреты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101