Филипп не скрывал, что потрясен.
— Мужайся, Филипп,— произнесла Амина.— Во всяком случае, это большая неожиданность, и я опасаюсь, что он — предвестник беды. Ну да дальше-то что? Это наша судьба!
— Да, это... это должна была быть только моя судьба,— отвечал Филипп, поднимая голову.— Но почему ты, Амина, почему ты должна тоже...
— Я твоя жена, твое второе «Я» и в жизни, и в смерти! — прервала его супруга.— Но что ты намерен сделать с этим Шриф-теном?
— Я думаю высадить его на Мысе. Присутствие этого злого чудовища для меня невыносимо! Разве ты не испытала дрожи, когда снова увидела его?
— Конечно. Но все же, мне кажется, его не следует отсылать.
— Почему же? — поинтересовался Филипп.
— Я склоняюсь к тому, чтобы покориться судьбе и не дрожать перед ней. Наши беды не исходят от этого бедняги!
— Наоборот! Он может подстрекать команду! К тому же он пытался украсть мою реликвию!
— Мне бы даже хотелось, чтобы она оказалась у него,— сказала Амина.— Тогда ты отказался бы от этих бесплодных поисков.
— Не говори так, Амина! Я выполняю только свой долг! Ведь я торжественно поклялся...
— Но тебе, пожалуй, не следует высаживать Шрифтена на берег. В крайнем случае отправь его на встречном судне в Голландию. На твоем месте я бы попытала судьбу! Она наверняка как-то связана с ним. Будь мужественным, Филипп, и оставь его на корабле. Будь с ним любезен и... кто знает, вдруг он окажется чем-нибудь нам полезен.
— Не исключено,— отвечал Филипп.— Без всяких оснований он стал моим врагом, может быть, станет еще и моим другом.
— А если и нет, то ты выполнишь свой долг перед ним. Пусть он придет сюда.
— Нет, нет! Не сегодня! Завтра. Пока же я распоряжусь, чтобы о нем хорошенько позаботились.
— Мы говорим о Шрифтене, будто он такое же существо, как и мы, но я чувствую, что он совсем другой...— молвила Амина, улыбаясь.— Но все равно, из этого мира он или нет, мы можем выказать ему человеческое участие. Меня так и тянет поговорить с ним, чтобы попытаться смягчить его холодность. Не стоит, ли мне сделать вид, будто это одноглазое чудовище мне очень нравится? — спросила Амина уже с мрачной усмешкой на лице.
На следующее утро Филипп пригласил к себе Шрифтена, который полностью уже пришел в себя. Он стал худым, как скелет, и лишь в движениях и манере говорить остался таким же резким, как и прежде.
— Я послал за вами, Шрифтен,— сказал Филипп,— чтобы выяснить, что я могу еще сделать для вас? Чего же вам не хватает?
— На моих костях не хватает мяса, хи-хи! — отвечал Шрифтен.
— Мой кок постарается для вас,— пообещал Филипп.
— Как же отощал бедняга,— вставила Амина.— Не тот ли это человек, Филипп, который приносил тебе письмо из Компании?
— Да, да, именно тот, хи-хи! — подтвердил Шрифтен.— Но вы тогда меня не очень-то радушно встретили, уважаемая госпожа.
— Разумеется,— согласилась Амина.— Какой женщине понравится, когда у нее забирают мужа. Но это уже не ваша вина.
— Если мужчины, владеющие приличным состоянием, уходят все же в море и оставляют своих прелестных жен одних, хи-хи, то...
— Пожалуй, вы вправе так выразиться,— вставила Амина.
— ...то это самая что ни на есть большая глупость. Разве не так, капитан?
— Я должен был пуститься в это плавание,— отвечал Филипп.— Что я буду делать по возвращении из него, я пока не знаю. Я перенес много страданий, Шрифтен, да и вам тоже было не легче. Мне хотелось бы услышать от вас, что вы теперь намерены делать? Если хотите, я отправлю вас с первым встречным кораблем в Европу. Если хотите, можете высадиться на Мысе. Если хотите...
— Я сделаю так, чтобы вас на борту не было? Вы это имеете в виду, минхер Вандердекен? — закончил одноглазый.
— Нет, не это. Если вы хотите плыть со мной, я готов предоставить вам место и плату лоцмана, я знаю вас как отличного моряка. То есть если вы хотите разделить мою судьбу.
— Разделить? Конечно! Мое желание быть всегда рядом с вами, минхер Вандердекен, хи-хи!
И Шрифтен остался на корабле.
«Утрехт» подошел к берегу, пополнил запасы свежей воды и после двухмесячного утомительного перехода бросил якорь на рейде Гамброна. Все это время Амина предпринимала попытки расположить к себе Шрифтена. Она часто беседовала с ним на палубе, оказывала ему разные услуги, постоянно преодолевая страх, который охватывал ее, когда оказывалась рядом с ним. Постепенно одноглазый лоцман начал замечать ее внимание и, наконец, дал понять, что общество Амины ему небезразлично. С Филиппом он был вежлив, с Аминой — почтителен. По прибытии в Гамброн он стал заходить к Амине в каюту и тогда, когда его не приглашали, но, зайдя, не присаживался и, поговорив с Аминой несколько минут, уходил. Однажды вечером, когда Амина отдыхала на вадней палубе, он подошел к ней.
— Уважаемая госпожа,— начал Шрифтен.— Вон тот прекрасный корабль на рейде возвращается через несколько дней в Голландию. Последуйте совету человека, который расположен к вам. Садитесь на тот корабль, возвращайтесь домой и ждите вашего супруга.
— Почему же?
— Потому что я боюсь, что один человек, которому я не желаю ничего дурного, может оказаться в опасности, возможно, даже в смертельной. Есть же люди, которые могут заглянуть в будущее?
— Но лишь те, которые не смертны,— возразила Амина.
— Какая разница, смертны или нет! Но я вижу то, что хотел бы отвести от него. Не испытывайте далее вашу судьбу!
— Кто же может изменить судьбу?— спросила Амина.— И скажите мне, Шрифтен, не переплелась ли как-то ваша судьба с судьбой моего мужа? Мне кажется, что это так. Поэтому ответьте мне, предприятие моего мужа благочестиво?
— Если он верит, что оно благочестиво, то оно и будет благочестивым,— отвечал одноглазый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101