Вскоре течение стало относить от них «Святую Катарину». Филипп и Крантц занялись размещением людей. Часть матросов разместилась в шлюпках, чтобы сменять друг друга на веслах, а остальные вместе с солдатами расположились на плоту.
На шлюпках негде было повернуться.
Плот на целый фут погружался под воду, когда его накрывало волной. Чтобы люди могли удержаться, был натянут трос. Мужчины расселись по краям плота, а женщины с детьми на его середине. Взяв плот на буксир, шлюпки поплыли в сторону берега.
«Святая Катарина» превратилась в горящий факел, который был от них теперь в полумиле. Увидев это, капитан Барентц воскликнул:
— Ах! Это все, что осталось от такого прекрасного корабля, который, как человек, все понимал, не мог лишь говорить! Я убежден, что ни один другой корабль нашей флотилии не горел бы лучше, чем «Святоша»! Не правда ли, она горит красиво, а? О, моя дорогая «Святая Катарина»! Ты единственная в своем совершенстве, и подобной тебе я никогда больше не увижу! Как я рад, что нет в живых моего отца, иначе сейчас его сердце разорвалось бы от горя!
Филипп ничего не ответил. Любовь капитана к своему кораблю, как бы она ни выражалась, вызывала все же глубокое уважение. Вперед едва продвигались, поскольку приходилось преодолевать встречное течение, да и плот имел глубокую осадку. Занимался рассвет. Шторм угрожал возобновиться. Уже пробежала рябь по поверхности воды, усилилось волнение, небо заволакивало тучами, весь горизонт потемнел. Филипп вглядывался в даль, надеясь увидеть землю, но ничего не мог разглядеть. Он сознавал, что достичь берега нужно еще до наступления ночи, чтобы большинство из тех шестидесяти женщин и детей, которые находились на полузатопленном плоту, не погибло. Сердце Филиппа сжималось оттого, что он ничего не мог изменить. О своей собственной судьбе он не думал. Даже мысль о любимой Амине в этой ситуации казалась ему ничтожной. Единственное, что облегчало его душу, так это мысль о том, что он сделал все, что мог.
— Земля! — закричал Крантц, находившийся в первой шлюпке.
Его крик вызвал всеобщее оживление. Надежда, пробужденная этим возгласом, была будто манной небесной, и матери, стоявшие на плоту по пояс в воде, прижав к груди маленьких детей, воскликнули:
— Дети! Бог смилостивился, вы будете спасены!
Филипп, поднявшись на кормовую банку, увидел, что берег находится едва ли в пяти милях от них, и луч надежды согрел его душу. Бриз продолжался, однако он не способствовал, но и не мешал их продвижению. Если бы на шлюпках были установлены паруса, то ход ускорился бы, но паруса сгорели вместе с кораблем. За час было пройдено лишь около половины мили. И хотя прилагались неимоверные усилия, но и к полудню до берега оставалось еще около трех миль. Когда солнце достигло зенита, изменилась погода. Усилился ветер, поднялось сильное волнение, и плот погружался в воду так глубоко, что жизням людей стала угрожать опасность. Еще три часа — и пройдено около полумили. Сидевшие на веслах и не знавшие отдыха матросы утомились. Всех мучила жажда. Воды просил плакавший ребенок, воды хотели работавшие в поте лица матросы. Филипп делал все возможное, чтобы воодушевить людей, но все же матросы начали понемногу роптать и говорить о необходимости предоставить плот своей собственной судьбе и попытаться на шлюпках достичь берега. Филипп пытался разубедить их. И тут случилось непредвиденное. Усилившееся волнение и поднявшийся ветер так раскачали плот, что скреплявшие его канаты лопнули, и он развалился на две части. Раздались душераздирающие крики. Жены оказались отброшенными от своих мужей, матери поднимали на руках детей и взывали о помощи. Лопались намокшие и растрепавшиеся канаты, связывавшие плот, море вокруг было усеяно балками и досками, за которые цеплялись несчастные. Над водой пронесся крик отчаяния. Едва державшиеся настилы перевернуло волнами, и все, кто был на них, погибли. Со шлюпок спасли лишь немногих несчастных, да и то лишь матросов и солдат. Все женщины и дети были погребены под волнами.
Невозможно описать весь ужас этой сцены. Плакали даже огрубевшие матросы. Филипп был сломлен. Он долгое время сидел молча, закрыв лицо руками, и не обращал внимания на то, что происходило вокруг.
Было пять часов пополудни. Освободившиеся от плота шлюпки ускорили ход. Перед заходом солнца они достигли маленькой бухты. Здесь не было прибоя, и ветер дул в сторону суши. Шлюпки были вытащены на берег, измученные люди упали на еще теплый песок, позабыв о еде и воде. Вскоре спали все, включая капитана, Филиппа и Крантца, которые, проверив, хорошо ли закреплены шлюпки, были рады после нечеловеческого суточного напряжения последовать примеру остальных.
Когда спасшиеся, наконец, проснулись, они почувствовали сильную жажду, но перед их глазами не было ничего, кроме насмешливых соленых волн. Они вспомнили, что совсем недавно многие из их спутников оказались добычей смерти, и вознесли хвалу провидению за свое спасение. Наступил рассвет, все поднялись и, разделившись на группы, разошлись в разные стороны в поисках источника воды. Невдалеке от берега они обнаружили низкие рыхлые травянистые растения, толстые листья которых были покрыты каплями росы. Люди нагибались, слизывали влагу и таким образом немного утолили жажду. Затем поиски воды были продолжены, но безуспешно. Попробовав на вкус растения, оказавшиеся несколько солоноватыми, но очень богатыми влагой, люди сочли их съедобными. По указанию Филиппа матросы собрали растения и сложили в шлюпки. Затем люди снова вышли в море.
До Плоской бухты оставалось около пятидесяти миль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101