Крантц расспросил лоцмана, каким образом он спасся, и Шрифтен, в свойственной ему иронической манере, рассказал: когда Вандердекен боролся с ним, в воду с плота упало якобы весло, и он, уцепившись за него, держался на воде до тех пор, пока его не прибило к маленькому островку. Увидев вскоре в море пирогу, он бросился в воду, чтобы вплавь добраться до нее. Люди в пироге заметили его и подобрали. В рассказе Шрифтена не было ничего необычного, хотя его история и казалась невероятной. Других вопросов Крантц ему не стал задавать. На следующее утро ветер несколько поутих, и пирога под парусом направилась на Тернате.
Прошло четыре дня, прежде чем они прибыли на остров. На ночь они приставали обычно к какому-нибудь острову, где ночевали, вытащив пирогу на берег. Известие, что Амина жива, обрадовало Филиппа, и он ликовал бы в ожидании возможной встречи с женой, но присутствие Шрифтена отравляло его радость. Что-то необычное, противное человеческой натуре, было в одноглазом. Шрифтен смотрел на все вокруг каким-то сатанинским взглядом, но он, однако, ни словом не обмолвился о покушении Ваидерде-кена на его жизнь. Если бы он жаловался, обвинял Филиппа в попытке убить его, клялся отомстить или требовал бы удовлетворения, то это было бы понятно. Но ничего подобного не было, кроме его обычных дерзких замечаний, иронических шуток и бесконечного похихикивания.
Когда пирога прибыла в главную гавань острова Тернате, Вандердекена и Крантца отвели в хижину, построенную из бамбука и пальмовых листьев, и попросили не покидать ее, пока о них не будет доложено вождю.
Прошло немного времени, и Филипп с Крантцем были приняты вождем, которого окружали жрецы и солдаты. Не было никакой торжественности. Белые, без всяких украшений, одежды людей сияли такой белизной, какую придают тканям только солнце и вода. Крантц и Филипп, по примеру сопровождающих, поприветствовали главу племени по мусульманскому обычаю, после чего им предложили присесть. Затем через переводчика — в прошлом островитяне тесно общались с португальцами и многие говорили по-португальски — властитель острова задал несколько вопросов о гибели корабля.
Филипп коротко рассказал о кораблекрушении и о том, как он был разлучен со своей женой. Далее он сказал, что его жена, как он узнал, находится в португальском поселении на Тидоре, и попросил вождя помочь ей возвратиться к нему или отправить его к ней.
— Хорошо,— отвечал властелин острова.— Принесите чужеземцам что-нибудь освежающее. Аудиенция на сегодня закончена.
Через несколько минут все присутствовавшие удалились, осталось лишь несколько доверенных советников вождя. Была подана легкая закуска, после которой вождь сказал:
— Португальцы — собаки, они наши враги. Не хотите ли вы поддержать нас в борьбе против них? У нас есть пушки, но никто не умеет обращаться с ними. Если вы согласитесь помочь мне, я снаряжу целый флот для выступления против португальцев на Тидоре. Отвечайте же, голландцы, есть ли у вас желание бороться? Тогда для вас будет не так уж сложно добраться до вашей супруги,— добавил он, обращаясь к Вандердекену.
Филипп попросил время на размышление, чтобы, как он выразился, посоветоваться со своим другом и помощником. Шрифтен, о котором Филипп отозвался как о простом матросе, на встречу допущен не был. Властелин Тернате согласился подождать ответа до следующего дня.
Возвратившись в хижину, Филипп и Крантц обнаружили там подарки — два комплекта турецкой одежды, даже с тюрбанами. Новая одежда пришлась им как нельзя кстати, поскольку их собственная давно уже превратилась в лохмотья. Они переоделись и зашили свои золотые монеты в малайские пояса, дополнявшие их новые мусульманские наряды. Тщательно обсудив предложение вождя племени, Филипп и Крантц решили принять его, увидев в нем единственную возможность соединить Филиппа с его любимой Аминой. Утром они сообщили вождю о своем решении, и тот без промедления приступил к оснащению флота.
Сотни пирог для воинов и продовольствия теснились в бухте. Когда-то властелин Тернате получил от одного индийского капитана шесть длинноствольных латунных пушек, которые теперь вместе с обслугой были отданы под командование Филиппа и установлены на самые большие пироги. Вождь, рассчитывавший полностью уничтожить форт, решил сам возглавить войско, но советники отговорили его. Дней через десять все было готово, и флот с семью тысячами воинов на борту взял курс на Тидоре.
На второй день к вечеру суда подошли к острову и бросили якоря недалеко от берега. Местные жители тоже ненавидели португальцев, но, не решаясь выступить против них, покинули жилища на берегу бухты и спрятались в лесу. Не будучи замеченным противником, флот всю ночь провел стоя на якорях, а с рассветом Филипп и Крантц отправились на одной из пирог к берегу на разведку.
Форт и поселение на Тидоре были расположены так же, как и все колонии португальцев в этих водах. Прочная каменная стена, мощный частокол, глубокий ров окружали все постройки. Днем ворота форта были открыты для входа и выхода и закрывались только на ночь. Со стороны моря в укреплении возвышалась цитадель, окруженная толстой стеной с бруствером и глубоким рвом. Попасть в нее можно было только через подъемный мост, по обе стороны которого стояли пушки. Определить их мощь было невозможно, поскольку их скрывал высокий палисад.
Проведя разведку, Филипп рекомендовал напасть на форт со стороны моря на больших пирогах, вооруженных пушками, в то время как воины с малых судов, высадившись на берег поодаль, окружат его. План был принят, и сто пятьдесят больших пирог пошли в атаку, а остальные направились к бухте, где воины стали высаживаться на отлогий берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101