— Постойте! — воскликнул Филипп.— Ответьте мне на один вопрос. Вы и на этот раз пойдете в плавание вместе со мной?
— Думаю, что нет,— отвечал Шрифтен.— Ведь я не ищу призрачного корабля, минхер Вандердекен!
С этими словами Шрифтен удалился.
— Разве это не предзнаменование, Амина? — спросил Филипп после паузы, так и не вскрыв письмо.
— Не хочу лгать, дорогой Филипп. Конечно, это предзнаменование! Отвратительный посланец, кажется, вылез из могилы только для того, чтобы уступить ее тебе. Прости меня, Филипп, я слишком поражена, но больше никогда женская слабость тебе не помешает!
— Ах, милая Амина! — произнес Филипп.— Почему я прохожу свой тернистый путь не в одиночку? Было так эгоистично с моей стороны обречь тебя на столько невзгод и взвалить на твои хрупкие плечи груз бесконечного страха и ожидания!
— А кто же еще нес бы этот груз вместе с тобой, Филипп, как не твоя жена? Ты плохо изучил мое сердце, если думаешь, что я не выдержу того, что должна выдержать. Нет, Филипп, выполнение долга даже при самых сильных страданиях приносит радость! Помогая тебе нести твой крест, я беру на себя часть твоей печали и забот и горжусь, что я жена человека, который избран для такого испытания. Но не будем больше говорить об этом, дорогой! Читай же письмо!
Филипп не ответил. Он сорвал печать и из письма узнал, что назначается старшим рулевым на корабль «Святая Катарина», который с ближайшим конвоем должен выйти в море. Далее в письме говорилось, что к своим обязанностям он должен приступить как можно скорее. В конце письма была приписка секретаря Компании, который сообщал, что после этого плавания он может при приемлемых условиях рассчитывать на получение должности капитана.
— Я думала, что ты уже в этот раз получишь должность капитана,— грустно произнесла Амина.
— Должен был,— отвечал Филипп.— Но поскольку я не возобновил своего прошения, то там, наверное, мою просьбу просто упустили из виду. Видимо, это только моя вина.
— А теперь, наверное, уже поздно?
— Конечно, дорогая. Но все равно. В конце концов, мне приятно предпринять еще одно плавание в роли старшего рулевого.
— Филипп, позволь сказать тебе правду. Меня угнетает все это. Я была уверена, что тебя назначат капитаном и ты вспомнишь о своем обещании, которое ты дал мне здесь, на этой скамейке, когда пересказывал мне свой сон. На выполнении этого обещания я буду настаивать. У меня нет большего желания, чем вместе с тобой пойти под парусами. Когда я с тобой, меня ничто не пугает! Тогда все лишения будут для меня нестрашны, всякая опасность ничтожной! Но оставаться одной, так долго, когда тебя нет рядом, бороться с терзающими душу мыслями, мучиться страхами, нетерпением, беспокойством — это, мой любимый, выше моих сил. Вспомни, Филипп, ведь ты дал слово! Как капитану, тебе предоставлено будет право взять на борт свою жену. Я ужасно страдаю от мысли, что снова должна остаться одна. Успокой же меня, обещая, что следующее плавание я совершу вместе с тобой, если небу будет угодно, чтобы ты вернулся.
— Я обещаю, Амина, раз ты просишь так серьезно. Как я могу отказать тебе в чем-либо? Я не мечтатель, но мне кажется: кто так тесно, как я, связан с этим и тем миром, тот может заглянуть в будущее. Я дал тебе слово, Амина, но охотно забрал бы его назад.
— Если нас постигнет беда, Филипп, это наша судьба. Кто может избежать своей судьбы?
— Человек добр, Амина, и в какой-то степени может влиять на свою судьбу.
— Да, в это хотел заставить меня поверить священник Сайзен, но то, что он приводил в качестве доказательств, мне было совсем непонятно. Однако он сказал, что это является частью католической веры. Может быть, так оно и есть, но я не смогла понять. Я полагала, что эта вера значительно проще. До настоящего времени этот добрый человек, а он действительно добрый, посеял во мне лишь одни сомнения.
— Через сомнения, Амина, приходят к вере.
— Возможно,— согласилась она,— но мне кажется, что на этом пути я не очень-то продвинулась вперед. А сейчас пойдем домой. Тебе пора собираться в Амстердам, я хочу проводить тебя. После трудного дня, до того как ты уйдешь в море, тебя должна ободрять улыбка твоей Амины. Или мне не следует ехать с тобой?
— Ну что ты, любимая. Я даже хотел просить тебя отправиться со мной в Амстердам. Но как Шрифтен оказался здесь? Разумеется, трупа я не видел, но все же его спасение кажется мне чудом. Почему он не появился сразу же? Где он был? Что ты думаешь об этом, Амина?
— То, что я уже говорила тебе, Филипп. Этот Шрифтен — дьявол со злым взглядом, который какое-то время должен находиться на земле в облике человека, и он так или иначе тесно связан с твоей удивительной судьбой. Для подтверждения моей правоты достаточно одной только его нечеловеческой бледности. О, если бы я умела делать то, что моя мать! Но я забываюсь, Филипп, ведь ты не любишь слушать о таких вещах. Я молчу.
Филипп не ответил. Погруженные в свои мысли, оба молча возвратились домой. По дороге Филипп принял решение и, придм домой, попросил португальского священника позвать патера Сай-зена. Он сообщил святым отцам о предзнаменовании, повторил рассказ обо всех обстоятельствах, при которых, по его мнению, погиб Шрифтен, о его появлении в роли посыльного и попросил их разъяснить ему эту странную ситуацию. После этого Филипп ушел к жене, и прошло примерно часа два, прежде чем священники попросили его спуститься к ним. Патер Сайзен, казалось, был сильно смущен.
— Сын мой,— начал он.— Мы в высшей степени поражены. Но нас воодушевляет надежда, что наши представления об этом странном оповещении верны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101