В последний раз их бросили в бой у деревни Тийро. Самым неожиданным было то, что сам Тимо, до этого с таким рвением командовавший их ротой, первым зароптал и заявил на самом что ни на есть чистом карельском языке:
— Эмяс!.. Раз пропала вся Карелия, так пусть пропадет и Тийро!
Уж если такой человек, как Тимо, пришел к этой мысли, так что же было делать остальным? Так они оставили Тийро без боя. Черт с ней!
В Финляндии было полно всяких обществ, занимавшихся Карелией. Они собирали беженцев из Карелии, находили им работу, устраивали жилье, стараясь прибрать их к рукам и подогревать в них дух реванша. Мийккула сразу же решил, что с Карелией и тем более с обществами, занимавшимися Карелией, у него больше не должно быть ничего общего. Кроме того, ему не хотелось иметь дела с людьми, знавшими кое-что о его прошлом. Он незаметно отстал от своих и на свой страх и риск отправился пытать счастья в чужой стране. В кармане лежала трубка, которую отец сунул ему в последний момент,— вся его собственность. Трубку он все еще хранит. Чтобы выбиться в видные предприниматели, надо было стать обладателем не только трубки, но и более солидных капиталов.
И он стал.
Мийккула обладал привлекательной внешностью, знал грамоту, а грамотных среди карел-беженцев было немного. В Ювяскюля он пришел в контору небольшого магазина и попросился на работу. Сказал, что бежал из восточной Карелии, от большевиков. В те времена такое заявление служило вполне достаточной рекомендацией. У него не было никаких рекомендаций или свидетельств об окончании школы, их у него и не требовали. Только занесли в книгу имя. Мийккула Кауронен сам написал его, заодно демонстрируя свой прекрасный почерк: «Микаэл Кархунен». И тут же пояснил, что в Карелии его имя в простонародье произносят Мийккула, но пишут Микаэл.
Так перестал существовать Мийккула Кауронен. Это произошло в пасмурный осенний день в конторе одного магазина в Ювяскюля. Пусть теперь ишут Мийккулу Кауро- нена, прошедшего большевистские курсы в Петрозаводске!
От прошлого остались только воспоминания. Он часто вспоминал отца, мать, братьев. Пусть думают, что он погиб в бою под Коккосалми. Или лучше всего, если скажут людям, что финны увели их сына и прикончили как большевистского агента. Так им выгоднее было бы. Впрочем, им виднее — Мийккулы в любом случае уже не существует.
Первые двадцать лет он все-таки опасался, что кто-то выдаст его. Потом перестал бояться, но уже не стал рекламировать свое прошлое.
Так началась жизнь Микаэла Кархунена. Его жизненный путь был довольно прямым, и он шел по нему целеустремленно.
Дочь владельца магазина Сайми была года на три старше Микаэла. Красавицей ее было трудно назвать, но в общем-то она была и не так уж дурна. Волосы жидкие и слишком короткие, чтобы носить косы, но она, следуя моде, все-таки заплетала косички. Лицо вытянутое, подбородок слишком острый. Маленький рот и тонкие губы как бы подчеркивали замкнутый характер девушки. Глаза у Сайми были большие и смотрели всегда испуганно.
Сперва Микаэлу было просто забавно наблюдать за Сайми, но потом что-то стало в ней привлекать его. Ему хотелось защитить ее, приободрить. Слишком уж робкой она была, нельзя же дочери коммерсанта быть исполнительной, как служанка. Сайми была трудолюбива. Она много работала и по дому и в конторе отца. Она не умела приказывать и часто выполняла то, что могла и не делать. Если ей приходилось обращаться к кому-нибудь с просьбой, она краснела и говорила неуверенным голосом, что папа, мол, хотел бы, чтобы вы сделали то-то и то-то. Ее слушались, но втайне над ней посмеивались, передразнивали ее. Отец любил Сайми, но и он иногда ворчал: «Ну и дал же бог мне дочку...»
Красавец карел быстро завоевал расположение девушки. Когда магазин закрывался, все спешили домой. Микаэлу некуда было спешить: он жил в этом же доме, в маленькой каморке на чердаке. Он оставался в магазине, приводил его в порядок. Оставалась и Сайми. Правда, не часто— ей надо было вести хозяйство. Когда Сайми оставалась прибирать магазин, Микаэл не позволял ей ни к чему
притрагиваться. Он все делал сам. Потом он усаживал ее на стул, накрывал прилавок скатертью, открывал бутылку лимонада и приносил пирожные. И девушка радовалась угощению, хотя Микаэл угощал за счет ее же отца.
Микаэл казался Сайми настоящим героем. Он сражался за Карелию. Ему пришлось покинуть родину, свой дом. Кроме того, она знала, что парень много читает, часто ночами напролет. Иногда Микаэл рассказывал Сайми о своем доме. Правда, он выдавал себя за парня из богатого дома. Перечислял, сколько у них было земли, лодок, сколько они держали работников. Правду он говорил только относительно лодок — его отец Хотатта был известный лодочный мастер, из рук которого вышло столько добротных лодок, что их и продавали и самим хватало. А что касается земли и работников, то тут парень мог называть любое число, ибо и земли и работники — его они были или не его — остались у большевиков. У Сайми даже слезы навертывались на глаза, когда она думала о судьбе бедного парня, бросившего все и ушедшего в чужие края.
Микаэлу удалось поступить в торговое училище. Рекомендацию ему дал отец Сайми. А Сайми стала писать ему теплые письма и втайне от отца посылала иногда деньги. Окончив училище, Микаэл вернулся в Ювяскюля, и старик отец Сайми взял его себе в помощники. Микаэл вел дела магазина и готовился к поступлению в высшее коммерческое училище. Жил он уже не на чердаке, а в хорошей комнате, на половине хозяев. Осторожно, на цыпочках, чтобы не отрывать Микаэла от книг, Сайми приносила ему кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112