— Коварнейший из коварных предателей родины почти двадцать лет скрывается, его пригрел Ларинен. О чем это говорит? Именно о том, о чем я говорил вначале. Если не о худшем. Изольда помогала изменнику родины деньгами. Ларинен и ее защищал. Секретарь комсомольской организации женился на этой самой Изольде...— Карандаш в руках Марины обломился, отец заметил это.— Ну, не надо нервничать... Инженер Валерия Владимировна собирается бросить своего мужа-солдата... Все эти факты имеют между собой что-то общее. Да, да. А отношение к государственной собственности? Разбазарили целый дом, продали его, и за это никого не исключили из партии. А инструменты? Они стоят денег, и немалых, а Ларинен велел отдать их детям, пусть балуются. Мы с тобой всегда были правы, но нас не слушали. Мы были принципиальны, но нас не поддерживали...
Вдруг Марина швырнула на стол карандаш:
— Папа, хватит!
— Что хватит? Что с тобой? Да, да, понимаю, этот Игорь... Но ты должна быть выше.
Тогда произошло то, чего Коллиев никак не ожидал. Марина, его Марина, которая во всем была послушна ему и уважала его, вдруг вскочила и смахнула на пол бумаги со стола.
— Что, что с тобой?
Девушка всхлипнула и истерическим голосом, глотая слезы, закричала:
— Я больше не могу. К черту — все, слышишь? Все эти бумаги, все, все! Разве ты ничего не видишь? Весь поселок переживает... Нина в больнице... Она сходит с ума... Ее мать тоже... Игорь убежал от меня... к Изольде. И что нам до Валерии, пусть бежит... все бегут. Ты знаешь, почему Валентин ударил Игоря?.. Почему? А я знаю. Из-за меня. Сейчас на улице девушки убежали от меня, они избегают меня, будто я заразная. Я понимаю все, все, не думай...
— Мариночка, доченька, успокойся! — Коллиев протягивал дрожащей рукой стакан с водой.— Выпей валерьянки, я сейчас найду...
— Сам пей! Дай мне высказаться до конца... Все что-то делают. Живут, любят, ненавидят, думают, дерутся, извиняются... А я только всегда права. Почему я должна быть единственным человеком, кто всегда принципиален? Почему я должна быть выше всех? Почему я не могу жить, как все живут, ты слышишь? Почему? «Ты собираешься бросить солдата?» — Марина увидела тетрадку и схватила ее в руки. Она вырвала эти страницы, разорвала на мелкие кусочки и бросила на пол.— Собираешься бросить? Почему я не могу никого бросить, почему?
А этот дом... Да разве ты защищал дом? А почему ты пошел копать яму Степану Никифоровичу? А почему ты опять проиграл, остался в дураках? Потому, что ты думал, что только ты прав, только ты непогрешим. Он назвал наш дом змеиным гнездом. Ты обиделся... Ты считал себя выше... Вот она, твоя высота, а он сказал правильно, ты слышишь? Ведь мы в самом деле исходили змеиным ядом, и сейчас, только что вот...— Марина стала топтать клочки бумаги на полу.— Вот, вот она, твоя принципиальность... Твоя правота... Ты берешь капельку правды и каплю лжи, смешиваешь, и получается яд... И никто не может тебя разоблачить, потому что это не правда и не ложь. Это яд, слышишь, яд...
И Марина бросилась в свою комнату, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.
Коллиев схватил пальто. Он никак не мог попасть в ру* кава. Накинув пальто на плечи, выскочил на улицу. Он хотел бежать за врачом, но потом передумал. Ведь Марина
ГЛО
и при враче может выпалить те же слова. Надо ее успокоить самому.
Из комнаты Марины слышались рыдания. Она то плакала в голос, то опять тихо всхлипывала. Коллиев рылся в домашней аптечке. Вывалив все таблетки и бутылочки из коробки на стол, он наконец нашел валерьяновые капли. Руки его дрожали, когда он капал валерьянку в стакан с водой.
Он взял стакан в руки и выпил воду сам, ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Нийло возвращался из Хельсинки.
За вагонным окном проплывали покрытые снегом озерки, речушки, поляны и островки леса. Давно знакомый зимний пейзаж, к которому глаз уже привык и который созерцаешь успокоенно и равнодушно. Вот среди сугробов мелькнула красная избушка с белыми углами и белыми наличниками окон. Рядом с избушкой хлев и амбар. А вот позади остался желтенький дом, с большими окнами, в современном стиле. В нем, видимо, живут люди побогаче. Луг с сеновалом, перед сараем воз, грузят сено. Каждый раз, когда на опушке леса или на берегу какого-нибудь заливчика появлялся домик, взгляд Нийло оживлялся: он давно мечтал о своем собственном домишке. У него даже был приобретен участок для застройки. Но когда Мирья уехала, он отказался от участка. Зачем он ему?
А теперь в жизни Нийло предстояли большие перемены. Если раньше он хотел построить дом, чтобы жить в нем, то теперь ему нужна только дачка. Теперь он будет жить в Хельсинки. Правда, квартиры у него пока еще нет. Но она будет, когда у него будут деньги, а деньги у него обязательно будут, потому что он умеет беречь. На первых порах он наймет комнату подешевле, пусть даже далеко от места работы. А потом он снимет настоящую квартиру где-нибудь в центре города. Конечно, она будет стоить больших денег. Но Нийло был полон надежд. Он понравился коммерции советнику, и коммерции советник сам предложил ему работу. Жалованье, правда, не велико, но ведь не исключена возможность, что вскоре оно повысится. Теперь все зависит от него самого, от его способностей и трудолюбия. Нийло был уверен, что он сумеет показать себя. Уж кто-кто, а он работать умеет. Так что коммерции советник не пожалеет, что взял его на работу.
Пассажиры в вагоне говорили о своих делах. Какая-то старушка рассказывала соседке о сыне, который живет в Хельсинки в новом доме. При доме есть даже баня. Так что не нужно идти из бани по морозу. Кто-то сетовал, что опять повысились цены на кофе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112