Но что-то сдерживало ее. Ведь они с матерью так редко обнимают друг друга. Мирья помнила, как мать ласкала ее, когда она была еще совсем маленькая. И потом, когда они встретились в Финляндии. И кажется, все.
Мирья стала рассказывать:
— Когда мы вышли от Вейкко, поднялась такая пурга, что в двух шагах ничего не было видно. У меня натирало ногу... и...
По голосу дочери Елена Петровна понимала, как ей было страшно и как в то же время интересно, романтично и сколько в этой ситуации было комического, над чем те
перь уже можно посмеяться. В конце рассказа голос Мирьи стал отрывистей.
— Я побежала домой. Я никого не впустила. Потом... написала в Финляндию...
— О чем? О том, что случилось на берегу?
— Нет, не о том. Мама, я все-таки... Я еще тебе не все сказала, но... Поймешь ли ты меня? Там Лейла, там Нийло, там...
— Ты хочешь вернуться в Финляндию? — Елена Петровна старалась задать вопрос как можно спокойнее, но голос выдал ее.
— Но ведь я останусь такой, какой была, не изменюсь.
В комнате стало тихо. Мать и дочь не смотрели друг
другу в глаза.
Наконец Мирья не выдержала:
— Почему ты ничего не говоришь?
— Но ведь ты же и не спросила, как я отношусь к этому.
— Я и так знаю. Но пойми меня.
— Ты уже взрослая. Ты выросла без меня. В других условиях. У тебя были другие...
— Нет, мама, не надо.
— Я ничего и не говорю. Только то, что дело это серьезное, надо еще раз подумать... У меня есть право просить тебя хорошо все обдумать.
«Как Вейкко, так и мама — одинаковы: «Надо думать»,— мелькнуло у Мирьи.— Так не завтра же я уеду, есть время».
Они молча поужинали. Если они и обменялись несколькими словами, то не касались того, о чем они обе думали.
Потом они пожелали друг другу спокойной ночи, погасили свет и замолчали. Обе они долго не .могли заснуть.
С тех пор они молчали. Они молчали, хотя и разговаривали каждое утро и каждый вечер. Пожалуй, больше, чем раньше, мать спрашивала, как прошел день, что сегодня Говорил дядя Ортьо, что новенького у девушек. Пожалуй, больше, чем раньше, она рассказывала о своей работе и заботах. И все-таки они молчали. Ни Елена Петровна, ни Мирья не обмолвились ни словом о том, о чем обе думали все время,— о намерении Мирьи вернуться в Финляндию.
О предстоящей свадьбе Марины Коллиевой говорил весь поселок. Но Мирья и Елена Петровна словно не знали о ней. Зато они говорили об Изольде. Елена Петровна сказала, как и раньше;
— Я не верю Изольде, врет она, что взяла деньги себе.
Пришла Нина и позвала Мирью к Изольде. Мирья охотно пошла. Ей Изольда тоже нравилась. Кроме того, с ней было связано что-то загадочное, а Мирья была еще в том возрасте, когда все таинственное кажется интересным.
Когда они пришли, Изольда подметала пол. Смахнув с лица волосы, спадавшие ей на глаза, она бросила веник и выбежала навстречу. Изольда так обрадовалась, что не знала, что делать: то ли помочь гостям раздеться, то ли домести пол. Она не сделала ни того, ни другого. Гости сами разделись, повесили пальто на вешалку. Пол так и остался неподметенным.
С того времени, когда Мирья последний раз видела Изольду, она мало изменилась. Только волосы ее были растрепанные и одета она была неряшливей, чем раньше. Впрочем, Мирья никогда не видела ее в домашних условиях. Они встречались только в столовой, там Изольда всегда была аккуратно причесана, в белом чистом халате, всегда сосредоточенная, озабоченная. А сейчас она, казалось, словно только что вскочила с постели, хотя был уже вечер. Ее осунувшееся лицо казалось еще более вытянутым, большой рот был чуть-чуть приоткрыт, словно она напряженно ожидала ответа на какой-то свой вопрос.
— Может, чайку попьем? — Изольда хотела идти к плите, но Нина удержала ее на месте: они пришли не чай пить.
— Мы тебя очень ждали,— сказала Нина и спросила многозначительно: — Тебе еще нужно будет ехать туда?
— Не знаю. Наверное, нет. Все и так ясно.
— Расскажи нам, Изольда, как все выяснилось,— выдавила наконец Нина.
— Выяснилось то, что было. Буду работать и постепенно погашу недостачу.
— Но это же несправедливо.
— Почему несправедливо? Кто же их будет за меня платить?
— Но ведь ты их не брала.
— Если бы не брала, то у меня бы их не требовали,— говорила Изольда безразличным тоном, словно речь шла о чем-то второстепенном.— Конфет хотите? Папа вот купил.
Она стала угощать девушек конфетами. Но Нина продолжала:
— Брось, куда бы ты такую сумму могла деть? Ведь ты ничего не покупала, питалась в столовой, у твоего отца хорошая пенсия, жили вы скромно...
— Ой-ой,—Изольда засмеялась.— Вы не знаете меня, я ведь такая, что все растранжирю, сколько бы ни было.
— Ну ладно,— вздохнула Нина.— У тебя какая-то тайна. Не хочешь сказать нам — ну и не надо.
Мирья сказала Нине по-фински:
— Чего ты расспрашиваешь? При мне она не будет рассказывать.
— Не говори чепуху,— рассердилась Нина и перевела слова Мирьи.
— А мне нечего скрывать ни от кого,— уверяла Изольда.— Все было так, как я сказала.
— Нет, не так. Если, допустим, мы поверили бы, что ты их взяла, ты бы не стала говорить с нами так. Я тебя знаю.
— Плоховато знаешь.
Изольда спросила у Нины мимоходом:
— А что слышно о Ярославе Ивановиче?
— Ничего не слышно,— грустно ответила Нина.— Мама послала запрос. Ответили, что находится под следствием. Пока еще без права переписки. Значит, расследуют его дело.
— Скорее бы он вернулся,— сказала Изольда.
Их разговор прервался: в дверь осторожно постучали. На пороге появился... Игорь.
Марина запретила идти своему жениху к Валентину играть в шахматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112