И на этот раз гостей было полно. Пришли родственники, а родственников у Степана Никифоровича полпоселка. Конюх Пекка Васильев — двоюродный брат, Ортьо тоже кем-то приходится... Пришли просто знакомые. Степан Никифорович пригласил и Коллиева, своего бывшего начальника. Звал он и Вейкко Ларинена.
С Вейкко они знакомы с детства, воевали вместе. При встречах они обычно подшучивают друг над другом. Степан Никифорович называет Вейкко сийкаярвинским премьером. Вейкко, в свою очередь, в шутку спрашивает Степана Никифоровича, мол, что случилось со звездой первой величины, не собирается ли она угаснуть, глаза-то вон какие стали мутные.
Вейкко Степан Никифорович увидел, въезжая в поселок. Он остановил машину.
— Слушай, премьер, у тебя не найдется свободного времени пару часиков? Заглянул бы к Андрею, погутарил с народом. У нас имеется и горячительное.
— Боюсь, что горячительного и без меня не хватит,— ответил Вейкко.— Сегодня я иду в клуб. На лекцию. Приходи и ты послушать. Об антиматерии.
— Что это за штука?
— Другая материя, не наша, но обладает такой силой, что даже представить трудно.
— Да ну ее! А у меня есть привычная материя, такая, что дух захватывает. Тоже — смела! Чистый спирт...
Наталия накрыла стол одновременно и по старому карельскому обычаю и по новому: посредине стола красовался, как положено, огромный рыбник и в конце стола, где сидела хозяйка, возвышался самовар — ее приданое, и для каждого из гостей была поставлена тарелка, вилка и нож, а рядом с горячими пирогами-калитками стояли тарелочки с аккуратно нарезанными кружками колбасы и ломтиками сыра.
— И больше ничего для гостя в вашем доме не припасено?— Степан Никифорович с усмешкой смотрел на сына.
— Чем богаты, тем и рады,— смутилась Наталия.— А что еще надо?
— Ты, невестушка, сиди. Об этом сам хозяин должен побеспокоиться.
— А надо ли? — Андрей подошел к шкафу и достал бутылку водки.
— Неси, неси на стол,— заговорила Наталия.—Кому ты бережешь?
— А вот невестка у меня правильная! — похвалил Степан Никифорович. Потом он взял свой саквояж и вытащил две бутылки.—А я с собой спирту прихватил на всякий случай. Просто хотелось поглядеть, угостит ли сынок или
нет. Знаешь, Андрей, ты сам пей или не пей, а отца не забывай.
— Ну что ты, папа! Разве я забываю?
— Я ведь совсем молодой парнишка был, когда первый раз пришел с заработков. Извозом мы промышляли. Туатто встретил во дворе, помог распрячь лошадь. Пекка, ты помнишь его, дядю-то? Мой отец тебе ведь дядей приходился?
— Как же, дядю я помню,— промолвил Пекка.— Мужик был справный. Лошадь вашу тоже помню. Небольшая была, вороной масти, но сильная. Кормили ее хорошо. Не то что теперь в Хаукилахти лошадей кормят.
— Ну, завел опять о лошадях,— засмеялся Коллиев.— Тебе люди не так важны, как лошади. Даже родной дядя.
Пекка оборвал его:
— Ты, Коллиев, дядю моего не рожь. Не тебе о нем говорить. Это был человек: он знал толк в лошадях. А у нас—так и материться хочется. О людях-то у нас маломальскую заботу проявляют, о некоторых даже больше, чем следовало бы. А лошади —хоть с голоду подыхай. Такие у нас хозяева нынче пошли.
- — Так ты и скажи это хозяевам,— посоветовал Коллиев.
— Ты ведь тоже того поля ягода.
Пекка всегда говорил то, что думал. Он не умел угождать, Выпили по рюмке, и Степан Никифорович продолжил свой рассказ:
— Вошли мы с отцом в избу. Я вытащил четверть водки— вот тебе, туатто, от сына. У старика даже слезы на глаза навернулись, хотите верьте, хотите нет. Он не очень чтоб любил выпить. По праздникам если только рюмку пропустит. А вот о том, что сын ему привез четверть водки, он всю жизнь вспоминал.
— Да, дядя не был охочим до водки,— подтвердил Пекка.— Народ другой теперь стал. Выпить-то они не забудут, а что лошадей кормить надо — забывают. Наши отцы не такие были.
Пекка Васильев поблагодарил хозяев и ушел: «Лошадей, наверно, уже привели».
Конюшню построили совсем недавно. Благодаря стараниям Пекки в ней было всегда тепло и в стойлах чисто.
Лошади стояли мокрые от растаявшего снега и пота. Услышав скрип ворот, они повернули головы и заржали: они понимали, что теперь их накормят и на спину им на
бросят попоны. Лошади прислушивались к звяканью ведер, хотя и знали, что воды им еще не дадут. Сперва . им положено сено, потом накроют попоной, потом дадут воду и овес.
— Ну, ну, не балуй,— ворчал Пекка.— Эх ты, растяпа, опять ключицы натерло. Тоже мне — нет чтобы посмотреть, в порядке ли хомут... Ты что, пугать меня вздумала? Все равно лягать.не умеешь.
Пекка досконально знал каждого из своих подопечных. У каждой лошади свой норов, как и у людей. От людей их, пожалуй, отличало только то, что лошади не умели жаловаться.
Всю свою жизнь Пекка Васильев был связан с лошадьми. В детстве ему пришлось быть ездовым на чужом облучке, своего коня у них не было. Только когда Пекке исполнилось шестнадцать, им наконец удалось обзавестись лошадью. Они получили от государства ссуду и купили костлявого мерина. Откормили его, и он исправно служил несколько лет. Потом в Кайтаниеми организовался колхоз, и они отвели мерина на общую конюшню. Сделали это, разумеется, без особой радости, но что делать — все отдали своих лошадей, они тоже. Надо полагать, именно из-за этого мерина отец Пекки стал колхозным конюхом, а Пекка его помощником. Глядишь, своему коню и лишнюю охапку сена подбросишь или овса побольше сыпанешь. Они, конечно, сознавали, что поступают нечестно. Но скоро этому пришел конец: лошадь была уже старая, дни ее были сочтены. После этого Пекка относился ко всем лошадям с одинаковым вниманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112