— Так ее уже на прошлой неделе починили,— поджала губы Ирина.
Вейкко стал объяснять Мирье:
— Понимаешь, у каждого свой характер, свой...
— Да ведь Мирья не ребенок,— оборвала его Ирина.— Она же понимает, что не все у нас думают об общественной пользе. Скажи прямо — много у нас еще таких, кто думает только о самом себе. А есть еще и подлецы настоящие.
— Да, есть, всякие есть.
И всегда будут,— Ирина говорила почему-то ожесточенно.
— Не знаю, всегда ли,— улыбнулся Вейкко.— Или, может, подлецы в будущем будут не такие, как теперь, будут лучше, чем те, кого мы не считаем даже подлецами, кого ничто не трогает, ни чужая радость, ни чужая печаль.
Я имею в виду равнодушных. За них не возьмешься, их ни в чем не обвинишь. Знаешь, какие они...
—' Давайте лучше споем что-нибудь,— предложила Ирина.— Мы и так, Вейкко, верим, что ты мастер произносить речи.
Однако Вейкко казалось, что он еще что-то не сказал, и, когда Ирина кончила песню, он заговорил:
— Встретился я однажды с финским туристом. Стал он расспрашивать, сколько у нас стоит то, сколько это, сколько стоит мужской костюм. И стал он сравнивать уровень жизни у них и у нас. Мы даже с ним поспорили. Ведь нельзя же судить об уровне жизни только по тому, сколько стоят штаны. Не знаю, понял ли он меня. И еще хотелось мне спросить у него: как, на его взгляд, прилично ли — придет к тебе сосед, набезобразничает, перебьет, поломает, что успеет, а потом давай расспрашивать — как, мол, живете, хорошо или плохо. Почему у вас это не так и то не этак?
Без стука открылась дверь, и весь в клубах морозного тумана ввалился Дед Мороз. Мирья даже ахнула. Это же настоящий рождественский Дед Мороз. С белой бородой, в высокой шапке, как рисуют в книгах детских сказок.
— С Новым годом! — Дед Мороз говорил по-фински с карельским акцентом.
— Андрей! Молодец! —вскрикнула Мирья.
Дед Мороз открыл берестяной кошель. Первый сверток он протянул Мирье:
— За хорошую песню на вечере. Желаю тебе успеха, дорогая Мирья, в учебе, в труде на новой, настоящей родине!
В коробке лежала большая кукла. Мирья обрадовано схватила ее и прижала к груди, как ребенка, и стала в шутку укачивать. Подарки получили Ирина — за песни, Валентин— за игру на баяне, а Вейкко — с пожеланием, чтобы он тоже научился петь или танцевать, а не только одни речи произносить.
Шел уже второй час. Мирье и Валентину завтра опять в путь. Решили лечь спать. Мирья и Ирина легли в комнате Наталии Артемьевны, а Вейкко и Валентин расположились в спальне.
Из комнаты, где спали Ирина и Мирья, долго слышался приглушенный шепот. «Наверное, Ирина опять нашептывает Мирье всякое, рассказывая о временах, о которых не стоило бы и вспоминать»,— думал Вейкко. Наконец шепот прекратился, Ирина заснула.
На озере потрескивал лед. Треск начинался где-то близко, потом отдалялся и, наконец, затихал далеко-далеко. Так же потрескивало морозной ночью и озеро Хаапавеси. Оно теперь далеко, за границей. Из комнаты, где спали Вейкко и Валентин, виднелся огонек папироски. Из кухни шел запах смолы. Этот запах хвои и морозный треск на озере так напоминали Алинанниеми, детство, отца и мать, которые там (остались, что Мирье вдруг захотелось увидеть их сейчас же, в эту новогоднюю ночь.
Ирина уже спала. Луна скрылась за лесом. На стене в кухне громко тикали ходики, отмеряя каждому частицы невозвратного времени.
Утром, когда встали, на дворе бушевала метель.
Сидели за завтраком, вдруг открылась дверь и вошел настоящий Андрей, весь осыпанный снегом, как вчерашний Дед Мороз. Только теперь поздравил всех с Новым годом, будто вечером и не заходил сюда.
— Садись завтракать,— пригласила Ирина.
— Так я ведь уже...— отнекивался Андрей, но все же сел.
— Знаем, что уже завтракал,— подтрунивал Вейкко — У тещи небось калитки и шаньги. Встречают уже не кочергой — не то что в былые времена.
— Без кочерги обошлось,— Андрей усмехнулся.
— Ты за нами? — спросил Валентин.— Боишься, что опоздаем?
— Да нет, просто так...
Андрей пришел по делу. Проснувшись утром, он вдруг засомневался, стоит ли брать с собой Мирью в Кайтасалми. Во-первых, буран. Во-вторых,— это-то его больше всего беспокоило — там, на лесопункте, вечер может пройти из рук вон плохо. Ведь первое января, в клубе будет полно пьяных. Комсомольская работа там совсем запущена. Да, на Мирью все это может произвести нехорошее впечатление. А потом еще — отец. Как он встретит, что опять выкинет. И зачем вообще ехать туда в такой день? Но теперь уже поздно отказываться. Все согласовано, афиши вывешены.
Андрей начал издалека:
— Мирья, ты очень хорошо пела вчера.
Мирья покраснела, потом насторожилась: почему Андрей вдруг стал опять хвалить.
— Кто бы мог подумать, что такая пурга разыграется! Может, Вейкко Яковлевич позвонит, что не приедем в Кайтасалми, а?
— Ну вот, испугались пурги! Вот тебе и агитбригада!
— Или, может, не всем идти? Наталия останется у матери.
— А кого ты еще хочешь оставить, кроме своей драгоценной супруги?— спросил Вейкко, улыбаясь.
— Дорога будет очень трудная,— размышлял Андрей.— Я боюсь, Мирье будет тяжело, не привыкла она к таким походам. У них там агитпоходов не бывает.
Мирья растерялась. Почему ее не хотят брать с собой? Что случилось? Вчера ничего об этом не говорили. «Чужая я им, вот и все»,— подумала она и сказала вызывающе:
— Я так и думала. Я и вчера не хотела петь — какая я вообще певица! Да и на лыжах я ходить не умею.
И она в упор посмотрела на Андрея: вчера все видели, как она идет на лыжах, все слышали, как Андрей хвалил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112