Елена была в отчаянии, она понимала, что не ей соперничать с учительницей! И вот однажды проводилась конференция учителей. Николай тоже оказался в райцентре, наверное не случайно. Пошел на вечер учителей, где была Ирья. Все нарядные, а он же пришел как настоящий деревенский парень — в сапогах, без галстука. Ирья даже танцевать с ним не пошла: ей было неловко за него.
Так Николай и Ирья поссорились. Николай не понимал Ирью и не хотел понимать. И постепенно они стали друг другу совершенно чужими. Правда, Ирья попыталась помириться с ним, но бесполезно.
Может быть, тогда, а может быть, уже раньше Николай заметил, что Елена любит его, такого, какой он есть,— простого парня, в сапогах, без галстука... И не она, а он сказал ей просто, чуть, правда, покраснев: «Елена... Я давно думаю о тебе... Ты — хорошая...»
— Просто, Мирья, правда? Что он во мне хорошего нашел? Но так он сказал, сказал, как думал.
И так же просто, неделю спустя после свадьбы, он сказал ей: «Лена, я думаю вступить в партию». Николая приняли в партию. А почему она не вступила тогда? На этот вопрос трудно ответить. Если бы ее тогда спросили, почему она не следует примеру мужа, она бы, наверно, ответила, что еще не считает себя готовой вступить в партию, достойной быть членом партии. Теперь она думает иначе. Разве она могла сказать, что не готова к вступлению в партию? Во имя чего же она тогда жила, училась, работала? Она была активной комсомолкой, она шла туда, куда посылали, где была нужнее всего. Работала в колхозе, на скотном дворе, а весной, летом и осенью в поле. Однажды, зимой, когда колхозу дали задание помочь леспромхозу, Елена пошла в лес, работала сучкорубом. Разве она жила другими помыслами, чем Николай, разве она не поступала во всем, как ее муж? Быть может, она была только менее начитанной, чем Николай. Да и то старалась не отстать от него. И все-
таки, когда Николай вступил в партию, она считала это совершенно естественным, иначе быть не могло, а о себе думала, что еще не настало время.
— Вот так, Мирья,— иногда человеку самому трудно определить, достоин или не достоин он стать членом партии. Но бывают трудные моменты, когда нет времени размышлять и думать, когда нужно в одну минуту обрести внутреннюю уверенность и сказать, кто ты. Поэтому в годы войны часто случалось, что беспартийный перед боем оставлял заявление: «Если погибну, считайте меня коммунистом». И многие погибли коммунистами, хотя и без партийного билета. Твой отец тоже погиб коммунистом, но с партийным билетом. Правда, было время, когда его лишили партийного билета. Но он с честью вынес это испытание!
Настало тревожное, беспокойное время. Об этом мать рассказывала Мирье еще раньше. Арестовали председателя колхоза. Неплохой был председатель. Мужик хозяйственный, хотя грамотностью не мог похвастаться. При нем построили новый скотный двор, силосную башню, даже небольшой клуб, обновили почти весь сельскохозяйственный инвентарь, в его колхозе на трудодни давали денег и продуктов намного больше, чем в соседних колхозах. Предприимчивый был председатель. Он понимал, что на животноводстве и полеводстве колхоз не разбогатеет. Собрал стариков, знавших места тоней, время нереста, создал из них рыболовецкую бригаду. Решил он построить даже гидростанцию на ручье Пуорустаёки, пусть маленькую, но свою. Но не успел. Из-за этой станции все и началось. У колхоза и так было маловато средств, чтобы строить станцию, а тут еще предложили оказать материальную помощь соседнему колхозу, где дела шли хуже. Председатель наотрез отказался,— мол, пусть лучше работают. Ах так, сказали ему, только о себе и думаете. И прицепились к мужику. В одном обвинили, в другом, а потом приписали еще и преклонение перед буржуазной техникой, потому что в колхозном инвентаре оказалась борона типа финского «хангмо», невесть когда привезенная из Финляндии. И забрали председателя.
Николая стали вызывать в райцентр. Раз, другой, третий. Один из руководящих работников допытывался у него, почему он, коммунист, не разоблачил вовремя врага народа, а, наоборот, поддерживал его. А Николай не видел в действиях председателя ничего вражеского. А тот все не отставал. Кончилось тем, что у него отобрали партийный
билет. Просто отобрали, и все,— без собрания и без обсуждения. Конечно, если бы он сказал, дал показания, что председатель такой-сякой, его бы оставили в покое, но Николай не мог клеветать на людей! Весь этот год они жили в тревоге. Ночами, бывало, не спали... В то время Елена Петровна была беременна Миркой.
Потом как-то все обошлось. Партийный билет Николаю вернули. Родилась дочь. Вскоре молодая семья переехала на лесопункт. Николай начал готовиться к поступлению на заочное отделение Лесной академии.
— Это время и я чуть-чуть помню,— вставила Мирья.— Помню, как папа сидел за столом, а волосы спадали ему на лоб. Он махнет головой, отбросит их назад и опять читает. А волосы у него были темные.
— Да, техмные и мягкие. И характер у него был мягкий, добрый. Я тоже помню, как ты сидела в кроватке. Сидишь и все смотришь из-за решетки, как папа занимается.
Николай усиленно готовился к экзаменам, но сдавать ему их не пришлось: его ждали другие испытания, более суровые и жестокие. В воскресенье узнали о начале войны, а в понедельник утром отец поехал в военкомат. Перед тем как уйти, он долго держал дочурку на руках, целовал ее, ласкал, потом поцеловал жену и сказал:
— Что бы ни случилось, дочку береги.
Но она не уберегла. Когда их стали эвакуировать, налетели самолеты, посыпались бомбы. Она запомнила на всю жизнь крик дочурки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112