Марина говорит так только потому, что считает ее, Мирью, человеком из другого мира. «Другим бы она не стала вот так проповедовать»,— с обидой думала Мирья.
Потом Марина достала свой аттестат зрелости: у нее были почти одни пятерки. Показала свою библиотеку. Стала спрашивать: «Ты это читала? Нет? И это не читала? Тебе нужно читать больше. Хочешь, составлю тебе список книг?» Марина говорила покровительственно. И вдруг спросила:
— Как тебе нравится Игорь?
— Игорь? — Мирья засмеялась.— Он, по-моему, очень хороший парень.
— Я тоже так думаю,— сказала Марина серьезно.— Только он еще... Ну как бы тебе сказать... он еще не обтесанный. Хочешь, я открою тебе один секрет? Игорь любит меня.
— А тебе он очень нравится? — спросила Мирья.
— Понимаешь, Мирья... Все зависит от того, как он будет вести себя. Я — добрая, я умею прощать. Я ведь его даже словом не попрекнула за то, что он с этой... фу, даже
имени называть не хочется... Ты, наверное, знаешь, о ком я говорю, об Изольде...
— А мне Изольда показалась славной девушкой. Всегда приветливая...
— Эх, Мирья, Мирья. Как плохо ты разбираешься в людях! Некоторые так умеют притворяться.
И Марина стала рассказывать, как Изольда пыталась завлечь Игоря. Как она крутилась возле него. Весь поселок видел, как она ночью тащила его в столовую, когда там никого не было. Кто знает, чем они там занимались. Правда, Игорь клянется, что ничего такого не было. Но этим парням тоже верить нельзя. Впрочем, Игорь не из таких. Он парень чистый. А Изольда...
— Но ведь все говорят, что Изольда не виновата, что она не могла присвоить такую сумму,— перебила Марину Мирья.
— О, Мирья. Она хитрая, она не просто воровка. Не себе она взяла. Я кое-что слышала. Только говорить не буду. Нельзя. Не надо тебе знать. Как говорят у нас: много знать будешь, рано состаришься.
Мирье стало неприятно от этих слов Марины. Сказала бы прямо, что ей нельзя доверять, а то все намеками, что у них так-то, а у нее, у Мирьи,— все по-другому. Она хотела встать и уйти, но было неудобно. К счастью, ее позвала Елена Петровна:
— Ну, доченька, нам пора. Спасибо, Яков Михайлович, за угощение, за приятный вечер.
И они ушли.
Елене Петровне тоже не спалось.
Она думала о Коллиеве.
«...«Черствый, сухой, такой и сякой». Легко осуждать человека. А ведь никто в его душу не заглядывал. Живется ему нелегко. Никто из нас не ангел, у каждого свой характер. Да, одиноко ему, очень одиноко. Вот Воронов, тоже ведь человек замкнутый и внешне черствый, а с Айно они живут хорошо, любят друг друга».
И она опять вспомнила Николая, своего покойного мужа, отца Мирьи. Как они любили друг друга. Лицо Николая часто всплывало в памяти Елены Петровны. В жизни он был всегда жизнерадостный, веселый, а теперь она видела его почему-то печальным. Смотрит он на нее грустно, с каким-то упреком. Да, и Николаю теперь уже было бы за
пятьдесят. Каким бы он выглядел? Елена Петровна не могла представить его немолодым — в ее памяти он вечно оставался таким, каким уходил на фронт.
Мирья услышала, как мать тяжело вздохнула. «Наверное, во сне»,— подумала она.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В клубе появилась «молния».
На большом листе нарисовано четыре дома. Из окон смотрят люди, как человек в клетчатом пиджаке, засунув в огромный мешок целый дом, убегает, воровато оглядываясь. В выглядывающих из окон можно узнать кое-кого из жителей поселка. Вот беспомощно разводит руками Вейкко Ларинен, а это, наверное, Елена Петровна. Такой клетчатый пиджак носит главный бухгалтер, а лицом вор чем-то смахивает на Воронова. Под рисунком написано: «Держите вора! Летом в Хаукилахти привезли пять стандартных домов. Четыре собрали. Где пятый?»
Перед «молнией» толпились люди.
— Молодцы ребята, здорово изобразили.
— Да, я тоже помню: домов было пять.
— Посмотрите, посмотрите. Вор-то похож знаете на кого?
— Две квартиры, глядишь, было бы, а теперь две семьи будут маяться в бараке. Так у нас делается.
Вошел Ларинен и стал рассматривать «молнию».
— Вот чертенята! Прямо быка за рога взяли,— засмеялся он.
— Что, знакомые физиономии видишь?
— Вроде есть. Кажется, вот — моя...
— Так, значит, это правда?
Вейкко ответил уклончиво:
— Наверное, нет дыма без огня.
Воронов сидел у себя в кабинете мрачный как туча.
— Не по совету ли парторга «молнию» вывесили? — ехидно спросил он, когда вошел Ларинен.— Тебе показывали?
— Теперь все увидели. Людей там как на ярмарке.
С трудом сдерживая себя, Воронов барабанил пальцами по столу:
— Но ты ведь знаешь, как дело было?
— Они полагают, что знаю. Мою физиономию тоже намалевали.
— Где это ты, дьявол тебя побери, научился так крутиться?— взорвался Воронов.— Что черт вокруг алтаря. Я тебя прямо спрашиваю.
— Не знаю. Черта никогда не видел, на алтаре не бывал.
— Сейчас ты скажешь: мол, предупреждал, говорил. Так всегда поступают, когда хотят улизнуть в кусты.
— И не собираюсь. Дело сделано, и отвечать нам вместе. Деньги-то мы не себе взяли. Так что, наверно, нас не повесят.
Воронов порылся в бумагах, пощелкал на счетах, потом резким движением отбросил костяшки обратно. Поднялся и стал ходить взад-вперед по кабинету.
— Ну и черт с ними...— решил он.— Пусть нам попадет. Как-нибудь выдержим. Зато из положения мы вышли. Люди хоть зарплату вовремя получили. Интересно только, кому это вздумалось из мухи слона делать? А?
Вечером Игорь опять сидел у Коллиевых.
— Валентин не решился бы на такое,— говорил Коллиев.— Вот теперь можно сказать, что комсомольская организация в Хаукилахти не только существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112