Это была не сказка, это была — война.
Все люди появляются на свет одинаково, но проживут « мою жизнь и уходят из нее каждый по-своему. В великих штормах истории человек кажется ничтожной пылинкой, но именно они, люди, рождают ураганы и побеждают их определяют развитие истории на сотни и тысячи лет вперед, устанавливают государственные границы и охраняют их.
Отгремела война, и наступил мир. В Карелии это случилось осенью, на полгода раньше, чем на других фронтах. После трех с лишним лет непрерывного орудийного грохота тишина вначале казалась странной. Осторожно и медленно, то и дело останавливаясь и настороженно прислушиваясь и каждому шороху, в карельские леса начали возвращаться
их самые пугливые обитатели — лоси и олени. Люди возвращались по-другому — со звоном топоров и шумом моторов. Уставшие от окопов и землянок, от нужды и тесноты, они больше чем когда-либо тосковали по домашнему теплу и уюту.
Одна Кемь течет на запад, другая — на восток. На берегах рек — две разные жизни, два разных мира, но всюду люди одинаково устали от войны и ее лишений и с одинаковой радостью взялись за мирный труд.
Старая почерневшая избушка вздрогнула. Подгнившие доски на крыше, покрытой зеленым мхом, отделились от стропил и провалились со стуком и грохотом. Потом все замерло. Избушка выстояла.
Гусеницы мощной машины яростно вгрызались в каменистый грунт, на мгновение она поднялась на дыбы, потом отступила и тоже замерла, бессильная сдвинуть с места вековое строение. Только мотор спокойно и тихо урчал, словно намереваясь после короткого отдыха снова взяться за нелегкое дело. Стальная громада не собиралась сдаваться.
— Лебедкой, возьми лебедкой! — Крепкая, ладная женщина лет сорока в темно-синей спецовке и высоких сапогах подошла к кабине трелевочного трактора и властно повторила молодому парню: — Слышишь, включи лебедку!
— Лебедкой дело пойдет,— подтвердили рабочие.— Отойди, Елена Петровна, а то снесет и тебя вместе с бревнами.
Все отошли подальше от трактора и избушки. Даже грузовая машина с прицепом сдвинулась с места и остановилась в пятидесяти метрах.
Заработала лебедка. Стальной трос натянулся как струна. Казалось, дотронься до него рукой — и он загудит басом. Снова гусеницы уперлись в грунт, деловито зашумел мотор, машина вздыбилась. И старая избушка не выдержала. Перекосилось дверное отверстие, посыпались с крыши позеленевшие обломки старых досок, чистый и прозрачный воздух летнего вечера наполнился клубами пыли, мха, гнилой трухи. Зашаталась и провалилась печная труба, обрушились стропила.
Елене Петровне показалось, будто вместе с хранившимся на чердаке всяким хламом вниз полетели каменные круги ручного жернова и расколотая ступа, в которой в былые времена толкли сосновую кору для муки.
«Интересно, кто тут жил?» — подумала она. Вряд ли кто из строителей даже знал об этом. Разрушая старое, люди редко знают, чье жилье идет на слом. Хозяева ветхих избушек давно переселились в новые дома или перебрались в другие края.
— Пошло! — мужчины задорно махали руками.— Валяй! — кричали они трактористу, будто вся сила была в его молодых руках.
А тракторист только крепче сжимал рычаги и, улыбаясь, смотрел, что творилось за его спиной.
Не прошло и трех минут, как стальная машина сделала свое дело. От вековой избушки осталось только хаотическое нагромождение гнилых досок, бревен, камня и сухой глины. Трос, скользнув поверх бревен, еще приволок с собой какое-то гнилье, потом оставил последние куски на земле и стал спокойно наматываться на лебедку. Мотор продолжал работать размеренно и тихо, как и подобает победителю, а каменистый грунт под трактором все еще дрожал. Тракторист выключил мотор и соскочил на землю. К развалинам избушки осторожно вернулась машина с прицепом.
Давайте грузить,— велела Елена Петровна и сама взялась за бревно. Потом задумалась:— Может быть, притащить сюда подъемный кран?
На кой он черт? — один из рабочих презрительно ногой легкий и сухой кусок гнилья.— И прицеп тут вроде ни к чему. И ты отойди, Елена Петровна. Неужели мы, мужчины, без тебя не справимся?
Бригадир подмигнул другим и сказал прорабу с невинным видом:
— Говорят, кое-кто сегодня справит новоселье. Правда ли, Елена Петровна?
— Значит, правда, если говорят,— усмехнулась Елена Петровна.— Не беспокойтесь, приглашу, как только управлюсь.
— Шла бы ты, Елена Петровна, домой. Уж мы как-нибудь без тебя справимся,— предложил бригадир.
А когда она пошла, окликнул ее:
— Елена Петровна, а как насчет досок? Сороковку пустить в расход?
— Конечно, сороковку. Мы не столь богаты, чтобы нагнать плохими досками.
- - Много надо досок,— сомневался бригадир.
Раз много, значит, надо делать основательно.— Прораб сказала это твердо.
Стоял жаркий и тихий летний вечер. Комары кружились клубами у самой поверхности воды. Это было устье реки Туулиёки. За поселком река впадала в большое озеро, противоположный берег которого виден был узкой полоской только в ясный день. Здесь Туулиёки была такая же широкая, как и текущая далеко на севере река Кемь, на берегах которой родилась и выросла Елена Петровна.
Она уже давно покинула берега родной реки, побывала на многих стройках Карелии, повидала десятки разных рек, но часто, как и сейчас, на берегу Туулиёки, вспоминала места, где проходили ее детство и годы юности и где война отняла у нее все — родных, дом, мечты...
А воспоминаний у человека никто и ничто не в силах отнять.
Поднимаясь с понтонного моста к поселку, она завернула в контору узнать, не вернулся ли из Петрозаводска начальник стройки Воронов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91