госпожа Халонен обещала заехать к ним за Мирьей.
Выйдя на улицу, Матикайнен сказал Мирье, словно она была в этом виновата:
— Ну и поручение досталось мне от общества! С какими только типами не приходится лясы точить.
Горничная Лиза-Мария, полная блондинка, стала убирать со стола. Хозяйка ловко и привычно помогала ей, стремясь скорее остаться одна.
Горничная и хозяйка обычно обменивались лишь самыми необходимыми словами и старались избегать друг друга. Несколько лет назад горничная остановила госпожу Халонен на лестнице и, опустив глаза, пролепетала:
— Госпоже... не следовало бы так часто отлучаться из дома. А то... а то я буду вынуждена уйти от вас.
Импи окинула взглядом ее раздобревшую фигуру и все поняла.
Потом она стала еще чаще и дольше бывать в городе, но Лиза-Мария со своей просьбой к ней больше не обращалась. Наоборот, казалось, что ей в тягость те редкие дни, когда хозяйка приезжала домой.
Из окон комнаты госпожи Халонен чистый, синий простор Хаапавеси казался еще более синим, чем с берега. Эта далекая синева озера действовала на Импи успокаивающе. Может быть, только это и тянуло ее иногда домой. В городе окна ее квартиры выходили на шумную улицу.
Госпожа Халонен открыла окно и придвинула к нему кресло-качалку. Было еще не поздно. Вдруг ее зазнобило — то ли от прохладного воздуха, то ли от храпа, который доносился из соседней комнаты.
Она сходила за шалью и по пути заглянула в трюмо. Из зеркала на нее устало смотрели серо-голубые глаза.
Она снова села в качалку. Годы и мечты не идут рука об руку. У времени свои законы, от которых оно не отходит ни на шаг, а человек не всегда может превратить свою мечту в законы жизни,— подумалось ей.
И в самом деле, жизнь Импи была полна исканий и разочарований. Родители, крестьяне средней руки, были людьми очень набожными. В таком духе они стремились воспитать и дочь. Но Импи рано начала читать не только Библию и катехизис, но и светскую литературу. От верующих родителей она унаследовала одну черту, которая всю жизнь выводила ее на дорогу исканий,— она стремилась помогать тем, кто жил в горе и нужде, а таких вокруг себя она видела слишком много. Пожалуй, именно поэтому она решила стать врачом. Но через год была вынуждена прервать учебу. Вскоре встретилась с Арно Халоненом, сыном владельца богатого поместья. Арно тоже оставил университет, и таким образом они оказались товарищами по несчастью. Правда, с той разницей, что у нее не хватило на учебу денег, у него — способностей.
Перед войной госпожа Халонен активно участвовала в деятельности разных благотворительных обществ, но ушла и из них. Она быстро поняла, что богатые дамы занимались благотворительностью от скуки, распускали друг о друге всякие сплетни и тратили на вечеринки с кофе больше, чем удавалось собрать для помощи нуждающимся. Да и в самой этой мелочной благотворительности было что-то унизительное. Госпожа Халонен не могла присутствовать при раздаче милостыни: она заметила, что действительно бескорыстную помощь оказывают друг другу лишь сами бедняки — без всяких обществ, речей и кофе, просто так, по-человечески.
Импи стала интересоваться рабочим движением. Ей казалось, что в нем она обретет цель своей жизни. Здесь люди говорили о том, о чем она сама мечтала,— о великом всеобщем равенстве и братстве и ни слова о насилии. Потом случайно она оказалась среди людей, которые совершенно иначе говорили об этих вещах, и поняла, что есть два рабочих движения. Понемногу Импи начала сознавать, что она ошиблась, что те, кто красиво рассуждают о всеобщем равенстве и братстве, в своих действиях исходили из иных принципов. Но она уже не могла примкнуть и к тем, чью правоту она поняла. Чтобы пойти с этими новыми людьми, бороться за новые идеи, нужно было быть душевно сильной, целеустремленной, а она чувствовала себя усталой, у нее уже не было той одержимости, с которой она отдавалась прежним увлечениям. К тому же что-то в этих новых людях казалось ей непонятным, чуждым, для нее неприемлемым. Она оставалась женой преуспевающего предпринимателя и, хотя держалась в стороне от людей своего круга и их взглядов на жизнь, все же полностью оторваться от них не могла.
Потом Импи нашла занятие, которое ее увлекло: она решила посвятить свою жизнь делу мира и дружбы. Началось это уже в годы войны. Толчком послужила встреча с крохотной синеглазой девочкой, которую она увидела в нетопленом и грязном бараке концлагеря. Госпожа Халонен ужаснулась тому, что увидела в лагере, жизнь пленных потрясла ее. Не хотелось верить, что это ее земляки, финские солдаты, так жестоко, по-зверски обращаются с людьми. И госпожа Халонен приняла решение: во что бы то ни стало спасти девочку.
Она никогда не могла простить мужу, что он запретил ей взять ребенка. Отвезя девочку к Матикайненам, госпожа Халонен почувствовала, что этот ребенок стал ей еще дороже, стал частью ее жизни. Матикайнены отказались от денег на содержание Мирьи но они принимали их, если речь шла о помощи обществу «Финляндия — СССР». Не был Матикайнен и против того, что Мирья устроилась на работу по рекомендации госпожи Халонен и жила у нее в городе.
Из кабинета Халонена доносился громкий храп, от которого у Импи по спине пробегала дрожь. Ее отношения с мужем были довольно странные. Она никогда не любила Арно, даже когда обвенчалась с ним, но и не сожалела, что вышла за него, хотя впоследствии муж опостылел ей. Импи была из тех женщин, для которых брак дело второстепенное. И никогда она не изменяла мужу, хотя такие разговоры ходили.
Ей казалось, что в мире она любила только одного человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91