Кайса-Лена поднялась со скамейки, негромко охнула и потерла поясницу. Выпрямившись, она направилась к плите. Алина мельком взглянула на нее и снова уткнулась в вязание. Она наперед знала, что сейчас последует. Кайса- Лена взяла пуукко, нащепала лучинок и растопила плиту. Потом открыла медный кофейник и поднесла его к носу. Вздохнув, налила в кофейник воды и поставила на огонь. Сухие дрова весело трещали, как и в прежние времена, когда можно было при первом желании сварить настоящий кофе и пить сколько душе угодно. Кайса-Лена поглядела на полку, где стояла банка с эрзац-кофе. Алина отрицательно покачала головой: надо оставить что-то на утро. Кайса-Лена снова вздохнула и взяла с полки свой заменитель кофе — кусок дочерна сожженного ячменного хлеба. Он придавал воде вкус, отдаленно напоминающий кофе.
Вдруг обе женщины насторожились: откуда-то донесся треск мотора. Шоссе проходило далеко, и сюда, на мыс, можно было проехать только на мотоцикле или на лошади. Судя по звуку, это и был мотоцикл.
Женщины встревожено переглянулись. Какое новое несчастье приближалось к ним? Никаких хороших вестей они уже не ожидали.
Треск нарастал. Женщины прильнули к окну. Большой глаз фары нырял и подпрыгивал на ухабистой дороге. Во дворе мотоцикл остановился, и свет погас. Женщины испуганно глядели на дверь, потом Алина взяла лампу со стола и решительно направилась навстречу гостю. С крыльца она увидела, что высокая стройная женщина склонилась над коляской мотоцикла, осторожно подняла довольно большой и, видимо, тяжелый сверток и направилась к дому.
Теперь Алина узнала ее: госпожа Импи Халонен, жена начальника шюцкора. У Алины защемило сердце: от этих людей добра не жди.
Импи Халонен взошла на крыльцо. Алина машинально подняла лампу.
— О-о! — у Алины вырвался удивленный возглас: госпожа Халонен держала на руках завернутого в толстое одеяло ребенка.
— Добрый вечер, хозяйка. Добрый вечер, Кайса-Лена! — приветливо проговорила Импи Халонен, высвобождая правую руку, чтобы поздороваться.
На душе Алины стало легче.
Госпожа Халонен в обращении к ним точно соблюдала правила приличия, по которым замужних женщин интеллигентного круга величают госпожами, жен крестьян — хозяйками, жен батраков и прислугу — просто по имени.
— Добрый вечер, госпожа Халонен,— ответила Алина.— Давайте я вам помогу.
— Ничего, я сама,— с улыбкой ответила та и попросила Кайсу-Лену захватить из коляски ее коричневую сумку.
В комнате ребенка усадили на кровать, и госпожа Халонен развернула одеяло.
Женщины увидели маленькую девочку. Она подняла пухлые ручонки, потерла щечки и стала рассматривать всех большими голубыми глазами. В глазах не было ни удивления, ни испуга, хотя кругом она видела чужие лица. Большие глаза девочки искали кого-то еще, но не нашли и начали медленно наполняться слезами. Но девочка не заплакала, а только смотрела и смотрела на незнакомых ей людей.
— А у вас, я вижу, кофе варится. Вот и хорошо!
Кофе-то у нас кончился, дорогая госпожа,— посетовала Кайса-Лена.— Вот собираемся варить его из жженого хлеба.
— Кофе есть. Где моя сумка?
Госпожа Халонен подхватила коричневую сумку и начала торопливо выкладывать на стол кульки:
— Вот кофе, вот сахар, печенье, булка, масло, сыр, а нот мясные консервы...
Иногда в кофейнике закипела, и скоро комната наполнилась приятным ароматом натурального кофе. Кайса-Лена суетилась между столом и буфетом, собирая на стол. От кости она никак не могла усидеть на месте. Алина смотрела на нее и понимающе улыбалась. Госпожа Халонен Тижг не могла скрыть улыбки.
Не улыбалась только маленькая девочка. Она сидела на кровати и молча смотрела на женщин.
Когда кофейник водрузили на столе и Кайса-Лена притом разливать кофе, госпожа Халонен взяла девочку на руки и стала кормить молоком с булкой.
Признайтесь, я заставила вас поломать голову— ножа Халонен указала глазами на ребенка.
— Да, госпожа права,— согласилась Алина.— Я все гадаю, а спросить не смею. У вас ведь, я знаю, нет своих детей. Вот я и хочу спросить — чья эта девочка?
— Пока ничья! — Госпожа Халонен грустно усмехнулась.— Будет ваша, если договоримся.
Алина опустила чашку с кофе на стол. Кайса-Лена застыла с блюдцем в руках.
Помолчав, госпожа Халонен продолжала:
— Я нашла ее в лагере. Солдаты и лотты привезли девочку из Восточной Карелии. Вместе с военнопленными. Она тоже военнопленная.
«Военнопленная», сидя на коленях жены шюцкоровского офицера, с аппетитом уплетала мягкую булку. В другой руке она крепко держала ложку и жадно черпала молоко из чашки. Время от времени она поглядывала на женщин, словно боясь, что они отнимут у нее еду.
— Наголодалась, бедненькая... Дома-то я ее покормила перед тем, как поехать,— заметила госпожа Халонен.— У нее нет матери. Мне рассказали... Русские отступали. Их бомбили, потом окружили. Она была вместе с матерью. Мать осталась на дороге — убитая... Кушай, крошка, кушай... Счастье, что она еще не понимает, какой ужас пережила...
Женщины молча смотрели на ребенка. Кофе остывал даже у Кайсы-Лены, хотя она начала только первую чашку.
Тишину снова нарушила госпожа Халонен, выразив одним словом то, о чем думали все:
— Война.
Потом опять помолчали. Финны предпочитают больше думать, чем говорить. Первой заговорила Алина. Она сказала просто:
— Оставьте ее у нас.
Госпожа Халонен обрадовалась:
— Чудесно! А что касается помощи, я постараюсь, уж поверьте...
Алина молчала. Она сказала все. А госпожа Халонен продолжала:
— Она мне так понравилась, я хотела взять ее к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91