Безумно люблю детей. Но муж не согласился. А своих нет... и не будет. Ну вот...
Алина и Кайса-Лена сочувственно кивали головами.
Госпожа расстроилась. Она отвернулась и вытерла пЯа- точком глаза. Потом сказала нетвердым голосом:
— Меня все время мучает совесть, что я тогда не поехала к вам. Хотя кто знает, смогла бы я помочь вашему сыну.
— Уж, видно, так богу было угодно,— вздохнула Алина.— Госпожа не должна винить себя.
Госпожа Халонен оживилась:
— Вам эта девочка сейчас очень нужна. И вы ей тоже. А если она будет вам в тягость, сразу сообщите мне. Я ни за что не оставлю ее, поверьте. В конце концов, возьму к себе, что бы там ни было.
— Что вы, дорогая госпожа... Мы же договорились,—- успокоила ее Алина.
— И знаете — она ведь карелка и понимает по-фински, хотя не говорит.— Госпожа Халонен наклонилась к ребенку:— Ты понимаешь нас, деточка? — И повторила свой вопрос по-карельски: — Малтатко мейтя!
Девочка подняла глаза и тихо ответила:
— Малтан.
— Вот и хорошо. А почему ты молчала? Как тебя зовут? Скажи свое имя.
— Мирка,— чуть слышно проговорила девочка.
— Как, как?
— Мирка.
— Вот и хорошо! Слушай, Мирка, а что, если мы чуточку изменим твое имя? Только чуть-чуть, чтобы его легче было произносить по-фински. Будем звать тебя не Мирка, а Мирья. Хорошо?
Вряд ли девочка понимала, о чем ей говорили, но кивнули головой и опять принялась за молоко.
— Интересно, сколько ей? — прикинула Кайса-Лена.
— Года три, самое большее — три с половиной,— отошалась госпожа Халонен.
Уже за полночь госпожа Халонен собралась домой.
— Приезжайте к нам,— пригласила Алина на прощание.
- Обязательно. Сегодня мы стали друзьями.— Госпожа. Халонен грустно улыбнулась.— В нынешнем мире слишком много жестокости. А человеку больше нужна дружил, чем ненависть.
Алине понравились эти красивые слова. Но она не при им большого значения. Только много лет спустя она помнила эту фразу, сказанную госпожой Халонен в ненастный осенний вечер 1941 года.
Алина и Кайса-Лена стояли на крыльце, пока не растаял за лесом шум мотоцикла. Почувствовав, что с озера дует холодный сырой ветер, они поспешили в дом.
Маленькая Мирья крепко спала. Кроватка Калеви обрела теперь нового владельца, но в эту первую ночь девочку уложили на большую кровать, рядом с Алиной. Кайса-Лена устроилась на деревянном диване.
В комнате еще не было вторых рам. Холодный ветер с озера проникал в дом. Алина встала и укрыла Мирыо поверх одеяла своим пальто. Девочка повернулась, почмокала во сне губами и доверчиво прильнула к Алине. Та обняла теплое детское тельце и внезапно по-новому поняла, что она приобрела сегодня. В этот миг в ней снова проснулась мать.
— Спи, Мирья,— тихо шепнула она крепко спящей девочке. А мысленно говорила ей больше: «Спи, завтра мы с тобой погуляем и посмотрим наш мыс. У нас красиво. Ты увидишь, где живут чайки. Их много-много. Калеви любил их, и ты тоже полюбишь. Сейчас чаек нет, но весной они вернутся... Мы сошьем тебе платьице и сделаем куклу. И кукле тоже сошьем платьице. А вечером мы истопим баню...»
В эти обыкновенные слова Алина вкладывала всю вспыхнувшую в ней любовь, все материнское тепло.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Есть две реки Кемь. Они текут почти на одной северной широте, начало свое берут недалеко друг от друга. Их окаймляют одинаковые утесы и отлогие сопки, поросшие вересняком и сосновыми борами; одинаковые болота простираются по берегам обеих рек. Весной они вскрываются в одни и те же дни и одинаково несут льдины, ломая их о скалы и камни.
Жители деревень, расположенных на берегах этих рек, понимают друг друга без переводчика.
Но нигде эти реки не сливаются. Они несут свои воды в противоположные стороны. Капли, упавшие из одной дождевой тучи, встречаются, только пройдя Ботнический залив, Балтийское море, Атлантический и Ледовитый океаны, Белое море.
Водораздел пролегает не только между двумя реками Кемь, впадающими в разные моря. Через чащи и скалы, болота и лесные озера проходит черта, которая не всегда заметна на скалах и болотах, но которая нанесена на все карты мира.
Это — государственная граница.
На карте мира много государственных границ. Они проходят по морям, степям и снежным вершинам высоких гор, перерезают железные дороги и невидимой стеной встают как перед океанскими кораблями, так и перед самолетами, летящими со скоростью молний. История помнит несчетное количество случаев, когда эти линии передвигались в ту или другую сторону, но каждый раз это стоило крови и слез народов. Среди сотен государственных границ есть граница, которая, не отличаясь на карте ничем от других, значит в жизни народов и в истории человечества очень много. Это — граница двух миров, двух укладов, двух образов жизни, прошлого, настоящего и будущего в жизни отдельного человека и целых народов.
По водоразделу между двумя реками Кемь проходит именно такая граница.
Берега восточной реки Кемь такие же красивые, как и се западной сестры, но здесь больше пролито крови и слез но имя покоя, мира и свободы. Край сказок, песен и «Кале- палы» не раз полыхал пожаром войны.
В карельских сказках рассказывается о зверях, говорящих человеческим голосом. Карельским фронтовикам не разлилось видеть, как метались в подожженном снарядами лесу его мирные обитатели. Легко можно представить, о чем бы говорили они, если бы знали человеческую речь. Уводя лосенка из горящего леса, из-под разрывов снарядов, лосиха наверняка сказала бы своему детенышу: Убегай скорее. Видишь, что они делают,— убивают друг друга».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91